Ларионов Михаил

Это — об одном из самых моих любимых поэтов — Дмитрии Борисовиче Кедрине.

Человеке осени...

 

 

 

_____________________

 

Человек осени.

 

 

Дмитрий Кедрин родился 4 февраля, погиб 18 сентября.

 

В эпоху господства классовых инстинктов он был обречён на вечное недоверие и подозрения.

Худощавый, в очень сильных, минус 16, очках (очки – признак "гнилого интеллигента"), с не очень славянской внешностью, провинциал, беспартийный, по профессии – литературный работник.

Сам он всё это прекрасно осознавал, стремился соответствовать, так как понимал, что против пролетарского рожна не попрёшь.

И всё же, кланяясь рабоче-крестьянской власти, регулярно отписываясь идеологически и политически выдержанными виршами, сумел сохранить себя как поэта.

И не просто как поэта – как одного из наиболее выдающихся русских поэтов советской эпохи.

 

 

Никакое политическое давление, никакие зигзаги тогдашней нелегкой действительности, никакие сложности личной жизни не смогли убить в нём лирический дар.

 

 

Юный стихотворец Дмитрий Борисович Кедрин, уроженец Екатеринослава (впоследствии Днепропетровска), впервые появился в Москве в 1925 году.

Сразу прижиться и устроиться в столице не смог – уж очень скудна и тяжела была тогда московская жизнь среди граждан, испорченных квартирным вопросом и безработицей.

Окончательно переселился он в Москву только в 1931-м.

Да и то не в Москву – в Мытищи, где работал в заводской многотиражке, а до того ютился у тётушки в чулане и зарабатывал гроши, ведя литературный кружок рабочих авторов при издательстве.

 

Говорят, не было бы счастья, да несчастье помогло.

 

Стихотворение "Кукла", которое Кедрин принёс в редакцию журнала "Красная новь", вызвало скандал.

Автора обвинили в "очернении советского рабочего класса".

Запахло жареным. И тогда писатель Всеволод Иванов, пользуясь личным знакомством, показал стихотворение А.М. Горькому, как раз находившемуся в СССР.

 

В стихотворении изображалась жуткая жизнь рабочего барачного посёлка:

 

 

 

Как темно в этом доме!

Ворвись в эту нору сырую

Ты, о время моё!

Размечи этот нищий уют!

Тут дерутся мужчины,

Тут женщины тряпки воруют,

Сквернословят, судачат,

Юродствуют, плачут и пьют…

 

Мрачной картине настоящего противополагался светлый пафос грядущих преобразований. Особенное впечатление на Горького произвели патетические строки:

 

 

 

Для того ли, скажи,

Чтобы в ужасе,

С чёрствою коркой

Ты бежала в чулан

Под хмельную отцовскую дичь, -

Надрывался Дзержинский,

Выкашливал лёгкие Горький,

Десять жизней людских

Отработал Владимир Ильич?

 

 

 

Лести в свой адрес Горький здесь не увидел, да её и не было – откуда мог знать Кедрин, что стихи попадут к "самому"?

Но Алексей Максимович был искренне тронут, мастерство автора сумел оценить; неславословный, остро-актуальный характер стихотворения его взволновал.

И Горький 26 октября 1932 года организовал читку "Куклы" на своей квартире в присутствии членов высшего руководства страны.

 

Читал Владимир Луговской.

Горький непрерывно курил и смахивал слёзы.

Слушали Ворошилов, Будённый, Шверник, Жданов, Бухарин, Ягода…

Вожди (кроме начитанного Бухарина) в поэзии не смыслили ни шиша, однако стихотворение им понравилось и было одобрено. "Красная новь" напечатала "Куклу" в №12 за 1932 год.

На следующий день после публикации Кедрин проснулся если не знаменитым, то авторитетным.

 

Как важно вовремя подвернуться под руку вождям!

 

В 1934 году Кедрин перешёл в издательство "Молодая гвардия" литконсультантом, из Мытищ переселился в Черкизово – опять пригород.

Много писал, мало печатался, страдал от графоманов, настигавших его даже дома, мучился семейными неладами.

Собранную им книгу стихов инстанции промытарили до 1940-го, изуродовали цензурными правками, но всё же напечатали.

 

Когда началась война, полуслепого поэта в армию, конечно, не взяли.

С трудом он добился назначения редактором во фронтовую газету, куда выехал в мае 1943-го.

 

А после войны, когда самое время было, кажется, вздохнуть полной грудью и начать активно работать, случилось страшное.

В сентябре 1945 года бездыханное тело Кедрина нашли возле железнодорожной насыпи у посёлка Малаховка, куда он ездил навестить друзей. Следствие установило, что он был ограблен, сильно избит и сброшен с электрички на ходу.

Убийц не нашли – вернее, особо не искали: в кишевшем бандитами и хулиганами послевоенном Подмосковье это был рядовой случай…

 

 

Он часто выдавал стихи образцово советские ("Сказка про белую ведмедь и про Шмидтову бороду", "Как мужик обиделся"), фельетонные ("Гибель Балабоя"), кощунственно-антирелигиозные ("Христос и литейщик"), военно-пропагандистские ("Баллада о русском пленном"), стихи-карикатуры ("Фюрер"), стихи-славословия ("Дума о России"), в юности грешил романтическими балладами ("Исповедь", "Казнь").

Так было надо.

 

 

И выходили из-под его пера (в часы озарений истиной) стихи гениальные, неповторимые, обладавшие характерным для настоящей поэзии свойством – они стремительно запоминались наизусть.

 

 

"Когда-то в сердце молодом…", "Беседа", "Кофейня", "Любовь", "Должник", поэмы "Зодчие", "Приданое", "Конь", драма в стихах "Рембрандт".

 

Дмитрию Кедрину судьба отпустила пушкинский срок жизни – 38 лет.

Его лучшие стихи живут и поныне.

 

В них – простодушная радость, ранняя мудрость, странные предчувствия.

 

В них правда.

 

____________________________________________________

 

из интернета