Перцевая Людмила

Первые сто страниц романа "Лавр" напоены любовью, как майский день солнечным светом, они пронизаны ею просто и естественно, без замысловатых метафор и преувеличенных эпитетов. Арсений купается в ней и обретает понимание всего сущего так, как и положено человеку в таком нежном возрасте. Его беззаветно, до полного самоотречения любят отец и мать, как только они чувствуют приближение угрозы – они приводят малыша к деду. У него, живущего в отдалении от людских поселений, больше шансов избежать морового поветрия, уцелеть. Родители Арсения погибнут от чумы, не успев в полный рост показаться и понравиться читателю, увы, такова жизнь! Но мальчик, переполненный любовью и нежностью, не думая о страшной угрозе, в последний миг их жизни, обнимет и поцелует мать. Бог его милует.

Дед Христофор пестует мальчика, переливая в юный сосуд всю мудрость, освоенную им за долгую жизнь, проникновенное понимание красоты мира, способности врачевателя, душевную щедрость и…все, чем сам одарен высокой мерой! Автор совсем не случайно называет эту часть романа «Книгой познания»!

Выросший в любви – и сам богат нерассуждающей любовью. В нем нет еще житейского опыта и самых простых навыков и понятий. Арсений готов полететь к бабушке на небеса, сиганув с крыши; он без страха подходит к волку и приручает его; ему хочется уберечь деда от смерти, просто подпирая его спина к спине, ночь за ночью!

Полагаясь исключительно на силу своей любви и знания, переданные ему дедом, влюбленный мальчик уверен, что он справится с испытанием и поможет жене своей возлюбленной Устине благополучно родить. Но как не сумел он с привязанными к рукам перьями подняться в небо, к бабушке, так не сможет он помочь в трудных родах Устине… Благие помыслы не всегда способны преодолеть испытания, на которые горазд Всевышний.

Устина приходит к Арсению ниоткуда, из мрака чумы; как небывалое чудо – ее спасение, как приговор Небес – ее уход. В современной литературе нет выше и прекраснее тех страниц, что описывают в романе «Лавр» любовь двух юных, одиноких сердец в мире девственно-страшном: звери, чума, злодеи, бесприютный лес вокруг, а они бесконечно счастливы, переполнены друг другом и замкнуты в этом круге безмерной любви. Всепоглощающей и самоотверженной.

Как же они беззащитны перед любыми вызовами, как оправданно и понятно их желание спрятаться от жестокого мира, и как неоправданно, но понятно наказание, полученное ими, полагающимися лишь на свои малые силы!

В жизни Арсения, потерявшего всех близких, смерть Устины – самая непереносимая, после нее жизнь кажется просто бессмысленной. Но Господь не дает человеку испытания не по силам. И на пороге своего смертного часа старец Никандр вразумляет молодого человека: да, ты виновен в смерти Устины, в том, что может погибнуть ее душа, проживай теперь жизнь за нее.

«Любовь сделала вас с Устиной единым целым, а значит часть Устины все еще здесь. Это – ты… У тебя трудный путь, ведь история твоей любви только начинается. Теперь, Арсение, все будет зависеть от силы твоей любви. И, конечно же, от силы твоей молитвы».

 

Вот завязка сюжета, естественная, возвышенная и одновременно трагичная. Велено невольно согрешившему (из великой любви!) человеку прожить покаянную самоотверженную жизнь-подвиг. Что он и делает. Сто следующих страниц Арсений, переходя из деревни в деревню, можно сказать – в ногу с чумой, врачует, исцеляет, оплакивает, учит перенесших болезнь, как помогать больным и оберегать от заразы прочих. Божий промысел виден лишь в том, что в этом самоотречении и физическом подвиге Арсений уцелевает. Он в этом нравственном подвиге постоянно опирается на свою любимую, не принимает платы, в порыве самоотречения готов даже от тела своего отказаться – чтобы плоть не диктовала ему своих условий бытования!

«Книгу отречения» читаешь на грани слез, но это – духоподъемное чтение, возвышающее душу. И неважно, что происходящее вместе с явлением ангелов, бесов, Духа Господня, с воскрешением умирающих, исцелением безнадежно больных, очень далеко от реальности. Вера ведь не требует доказательств, почему бы чуду и не случаться раз за разом, если оно так необходимо человеку для спасения души любимой, спасения других грешных душ?

Роман Евгения Водолазкина «Лавр» я перечитывала много раз, наслаждалась стилистикой, такой точной, тонкой и в то же время - безыскусной. Иной раз в это языковое средневековье автор (сам себе хозяин!) влезает с неподобающим тому времени замечанием. Вот Устина и Арсений гуляют по весеннему лесу: "Из-под снега полезла вся лесная неопрятность - прошлогодние листья, потерявшие цвет обрывки тряпок и потускневшие пластиковые бутылки", - согласитесь, этот штрих из иной временной реальности! Или, вразумляя псковитян, один из героев произнесет буквально: "Твою дивизию, в сердцах воскликнул юродивый Фома. Так ведь русский человек - он не только благочестив. Докладываю вам на всякий случай, что он еще бессмыслен и беспощаден, и всякое дело может у него запросто обернуться смертным грехом. Тут ведь грань такая тонкая, что вам, сволочам, и не понять". Подобным образом он изъясняется довольно часто, веселя читателя таким неожиданным внедрением современного сленга в ткань повествования о событиях пятнадцатого века. И это роман не портит, напротив, придает шарма и убедительности: автор там был! Со своим видением, комментарием, лексикой - присутствовал. Вставная новелла об ученом-ленинградце, влюбившемся в псковитянку во время экспедиции 1977 года, на археологических раскопках, вообще изумительна. Эпизод - из будущего (или нашего прошлого?), перекличка - с эпизодом из романа, а понимание - вневременное. И это не единичное смешение времен и лексики, рассуждений и смыслов, повествование благодаря этому становится объемным, мудрым, вневременным.

По совокупности всех гармонично сочетающихся прелестей равного этому романов в современности я просто не вижу! Захотелось перечитать все, что у Водолазкина вышло в свет, но – не то!

В раздумьях старалась разобраться, что конкретно в этой истории Святого Лавра для меня, неверующей, так значимо, так дорого? Ответственность за любимую, которую мальчик нечаянно погубил, страстно не желая отпускать от себя? Беззаветное служение памяти этой безвременно и безвинно погибшей девочки? Проникновение героя в горести и беды людские, святое желание помочь им, не думая о собственном бренном теле?..

Разумеется, этот не исторический роман написан мастерски (не зря ему присудили «Большую книгу»!), читается, как детектив. Но вообще-то я не любитель этого жанра, стало быть – что-то иное. Может, бездуховность нашего времени, его корыстная эгоистичность, заставляют нас искать идеалы человечности в средневековье? В борьбе с ирреальным злом, которое для нас, нынешних, воплощено в ЧУМЕ – навсегда исчезнувшей даже из памяти, болезни, которая, как наказание божье, косила людей шибче самой кровавой войны? Чума была непобедима, и только милосердные руки врачевателя, накладываемые на больного с верой, побеждали её! А нам всем так важно верить в чудо, в милосердие, в святого, который на себя возложит все тяготы – и спасет нас от неизбежной погибели. Так видится сегодня, в ХХ1 веке.

А тогда, в средневековье, как проживали и чувствовали это смертоносное дыхание чумы современники? Есть потрясающее свидетельство гениального писателя той поры Джованни Боккаччо (1313 – 1375 гг), написавшего знаменитый сборник новелл «Декамерон». Время действия – 1348 год, Флоренция, эпоха Возрождения, события, отраженные документально. В отличие от не исторического романа нашего современника, здесь все подлинное, настоящее, и что самое потрясающее – сугубо циничный светский взгляд на происходящее. А ведь Джованни Боккаччо на сто лет ближе к рождеству Христову, чем герои Водолазкина, его герои - тоже христиане, глубоко верующие люди. Но как же мало в их действиях не то чтобы святости, но и просто гуманизма, как они эгоистичны в действиях и помыслах!

Во вступительной главе Боккаччо подробно пишет об атмосфере, царившей во Флоренции во время чумы: люди бросали родных и близких, некому было подать воды умирающим, врачи – несведущие, монахи – корыстные… Грабеж, пьяный разгул, бегство богатых из городов – в отдаленные поместья, только чтобы спастись самим. Семь благородных дам и трое их воздыхателей, обсудив подробно ситуацию с МОРАЛЬНОЙ точки зрения, решают, что им надлежит бежать в свои роскошные поместья, благо - средства есть, насладиться жизнью во всем богатстве ее проявлений – и будь что будет!

Сказано – сделано! Придумано соответственно их образованности и похвальное интеллектуальное развлечение: каждый из них по очереди рассказывает занятную поучительную историю, которые все вместе и составят у Боккаччо «Декамерон» - десятидневник.

Сегодня эта книга известна как увлекательный сборник фривольных сюжетов, сделавших бы честь и нашим временам! А начинается она рассказом о том, как прожженный негодяй и пройдоха беззастенчиво врет на предсмертной исповеди, с одной лишь целью: войти в доверие к старцу, который его исповедует, и быть похороненным не абы как, а с почестями, при храме. Что исполняется буквально: доверчивые монахи хоронят его у себя в монастыре, провозглашают святым, и народ, потрясенный явлением нового чуда, протаптывает к захоронению тропу.

Каково? А у меня еще в памяти чудеса Святого Лавра, который до смертного часа самоотверженно исцелял больных, помогал страждущим, и завещал при захоронении себя, мертвого, проволочить по земле без церемоний и без почестей. Что и было исполнено при огромном стечении рыдающего народа.

Получается, что из средневекового далека Джованни Боккаччо незлобиво, но остро, как светский человек, посмеялся над нашей тягой к святым чудесам, высокой духовности и вообще всему высокому… Из средневековья - над нашим просвещенным веком!

Если вы считаете такие аллюзии произволом критика, я найду оправдание у Водолазкина. Он сам в романе про славян вдруг решил заглянуть ...во Флоренцию, только что пережившую чуму, и там увидеть еще одного героя, вольно переходящего из одного времени в другое. Провидец и прорицатель Амброджо Флеккиа в совершенно детективном развороте сюжета "Лавра" встречается с Арсением, и они понравятся друг другу! Совершат путешествие в Иерусалим...

Вот тут я остановлюсь. "Книга пути" и завершающая роман "Книга покоя" должны быть открыты вами и прожиты без критика, который тут - третий лишний. Первый раз я говорю себе: а может быть это и хорошо, что нынче мало пишут романов, на пустынном поле литературы знаковые свершения не останутся незамеченными!

Читайте и думайте сами, как литература отвечает на запросы общества и создает такие…вневременные шедевры. Почему в век просвещенный вдруг являет нам историю Святого Лавра, а в век темный, полный предрассудков - цинично и жестко рассуждает о несовершенной природе человека?

Между прочим, Джованни Боккаччо, гению итальянского Возрождения, 16 июня 2018 года исполнилось 705 лет со дня рождения. А писал – как сегодня. Или – как завтра?