Khelga

Утром-то всё понятно. В апартаментах есть кофеварка - а это главное в любом утре. Фильтр, кофе, кнопка, процесс пошёл. Потом сыр. Такой, сякой и с перламутровыми пуговицами. Зачем накупили столько сыра? Яичница. Заношу яйцо над сковородой и довольно долго долблю по нему ножом. Оно и не думает отдаваться сковороде.

 

- Ааа! - ору. - Суки австрийские!!!

 

Из-за двери высовывается заспанная товарищеская рожа.

 

- Шо, опять? - изумляется рожа хриплым голосом мультипликационного волка.

 

- Кто вчера выбирал яйца?!!

 

- Не кричи, - рожа страдальчески морщится, - ну, я. Шо там выбирать? Не Фаберже!

 

- Опять варёные, вот шо! Ты опять купил варёные яйца!

 

Рожа ржёт. Будит остальных горнолыжников. Остальные принимаются оживлённо обсуждать конфуз.

 

- Вот и ешьте теперь, - кипячусь, как кофе, - холодное варёное вместо горячего жареного!

 

Тем не менее, завтракаем. Существуют же, в конце концов, перламутровые пуговицы. И каши в пакетах. И хлеб. А вон самый голодный чистит яйцо, бормоча - баба била-била, не разбила.

 

Во дворе настолько солнечно, что сразу спускаю горнолыжную маску с затылка на глаза. Возле хозяйского курятника, размерами похожего на скворечник, а декором - на Эрмитаж, прогуливается холёный блескучий петух. Смотрю на него с подозрением, словно это он снёс яйца, потом сварил их в эрмитажной кастрюльке, потом на крыльях любви отнёс варёное в супермаркет M Preis. Петух отвечает взаимностью: недобро пушится и долбит кукурузным клювом горнолыжный ботинок. Откуда-то появляется благообразная и крохотная, как феечка, пожилая хозяйка, замахивается на птицу подвернувшейся палкой для трекинга, тараторит.

 

- О'кей, - успокаиваем хозяйку и лезем в арендованный Форд.

 

Днём тоже понятно. Часа в два пополудни ввиду горного воздуха и физических нагрузок жрать хочется нестерпимо. Вершину любой горы, откуда пучками тянутся вниз разноцветные трассы, непременно оккупирует ресторанчик. Цены в том ресторанчике отнюдь не божеские. Но и суп дня, и глинтвейн стоят примерно одинаково: четыре-пять евро. А без припасённого шоколада на горе вообще делать нечего. Должно быть, в процессе спусков-подъёмов серотонин вытесняется адреналином. А кто ты без серотонина? Правильно, унылое это самое.

В очаге хрестоматийно трещат поленья. Пахнет тающим снегом, деревом, пряностями. В окне нарочитая белизна пиков соперничает с плотной синевой неба; и пёстрые люди выстёгиваются из лыж, немного любуются схваткой белого и синего, идут восполнять калории. Данке, битте, всё очень вкусно, поспать бы ещё. Встряхиваемся, одеваемся, идём в прекрасный десятиградусный мороз.

 

...Вечером сложнее. Последний на сегодня спуск, долгий, примерно сорокаминутный, ведёт к припаркованному недалеко от скикасс Форду.

 

- Чего-то надо на ужин, - бормочет подруга.

 

Сегодняшний ужин решено готовить самостоятельно. Ибо никого не прельщает перспектива поиска свободного стола в недорогом кабаке.

 

- Стейк.

 

- Спагетти.

 

- Вино. Пиво. Оливки. Салатик забацать.

 

- Этой, которая утром била по яйцам, - авокадо.

 

- Но-но, - дую на кольт, - не тронь святое.

 

- Сдалось оно мне, твоё святое. Как ты это ешь, извращенка?

 

В М Рries стерильно и прохладно. И - ничего нового - ни одной продуктовой телеги.

 

- Будем по кармашкам распихивать. В левый оливки, в правый макароны. Можно ещё в шапки помидоров накидать. И пореем подпоясаться. Ну куда австрияки прячут телеги?!!

 

Самый здоровенный из компании стонет под тяжестью банок и склянок:

 

- Хватит меня эксплуатировать!!! Ооо. Ещё и чёртов авокадо! Видишь тётку в униформе?

 

- На что мне тётка?

 

- Попроси у неё овоскоп. Проверить эту зелёную хрень. Ты что, не знаешь? Австрияки иногда авокадо варят. Сначала телеги прячут, потом авокадо варят. Догоняй тётку, требуй овоскоп!

 

- Дурак. Овоскопом проверяют свежесть, а не варёность!

 

- Сама такая. Здесь цивилизация! Здесь овоскопом проверяют всё, даже группу крови и беременность. Догоняй!

 

Ещё немного препираемся. Авокадо (неварёный, четвёртая отрицательная, беременность семь недель) падает на пол. Решаем: ну его нафиг.

 

Выбор стейков осложняется тем, что их, несмотря на общее продуктовое изобилие, нет.

 

- Они в телегах, - говорит самый здоровенный.

 

- А это что? - беру с полки пакет с полуфабрикатом, пытаюсь прочесть. - Хахнченбру... что?

 

- Ничего не умеешь. Дай сюда. Ну вот же, всё понятно: пикантный маринад Сицилия.

 

- А до Сицилии что?!! Вот эта длинная строка - невольно вспоминаю экзерсисы коллег по поэтическому цеху, - вот этот практически элемент дольника?

 

Трясём пакет, пытаемся идентефицировать. Не получается.

 

- Давайте уже возьмём две Сицилии, - поскуливает подруга, - есть хочется!

 

Горнолыжный спорт затевается ради того, чтобы звёздным альпийским вечером стянуть ненавистные горнолыжные ботинки и, шевеля пальцами натруженных ног, застонать от наслаждения.

 

И потом резать помидоры, и рвать салатные листья, и бросать на сковороду сицилийскую хахченбру, оказавшуюся - хорошо, что суровый хозяйский петух уже спит - куриной грудкой. Вкусно есть, вкусно пить. Смеяться. Планировать беззаботное завтра. Сокрушаться, что завтр осталось критически мало. Но мы же вернёмся, правда?

 

...Ночью снится Бродский в яркой горнолыжной экипировке. Он стоит в очереди. За скипассом: 11.30 - 16.30, сорок пять евро. Он нервно вертит в руках зеркалящую предгорную действительность маску и тихо декламирует - своё собственное:

- ...где-то в Сицилии, глядя перед собой,

сидит глубокий старик, способный перемещаться

по воздуху, если нельзя по морю и по суше.