Перцевая Людмила

На этой неделе довелось мне в альбоме наблюдать бурное обсуждение темы: что такое интеллигент, откуда есть пошла интеллигенция, остались ли хотя бы обломки ее в наши времена? И просвещенные дамы упорно связывали появление этой замечательной прослойки с дворянством. Так уж повелось считать в перестроечное время: вся соль и мудрость, хорошие манеры и прекраснодушие наличествовали в дворянах. Большевики их истребили, интеллигентов гнобили, и вообще перед историей у них один великий грех и никаких заслуг. Оставим до поры советское время в покое. Да и дворянство, казалось бы, достаточно разоблачено своими талантливыми представителями - писателями жесткого критического запала. Они к этому...высокоразвитому классу стояли поближе, об "интеллигентности" его имели представление! А чтобы вспомнить перипетии становления этого класса (вовсе не от царя Гороха или иных доисторических времен!) достаточно перечесть комедию "Недоросль". Прошу прощения, что повторяем азы, но за ними есть некая уникальная подробность.

 

Современному читателю может довольно странным показаться выбор автором темы этой комедии и ее главного героя – шестнадцатилетнего оболтуса. Вот уж невидаль – грубиян и бездельник, не хочет учиться, любит поесть и погонять голубей! Во все времена таких недорослей всегда хватало. И главное обстоятельство для формирования такого характера тоже самое обычное: как принято в его семье, как диктуют родители, так и поступает сынок. Кстати, Митрофан быстро понял, что главное лицо в семье – матушка, на ее стороне сила. Поэтому с отцом он обращается довольно пренебрежительно, а с матушкой – заискивая. Вспомним хотя бы, как он рассказывает в самом начале пьесы свой сон: «Ночь всю такая дрянь в глаза лезла… Лишь стану засыпать, то и вижу, будто ты, матушка, изволишь бить батюшку… Так мне и жаль стало… Тебя, матушка: ты так устала, колотя батюшку». Волей или невольно он ей во всем подражает. Вот как Митрофан разговаривает с нянькой Еремеевной, которая с младенчества беззаветно служит ему: «Ну, еще слово молви, стара хрычовка! уж я те отделаю! Я опять нажалуюсь матушке, так она тебе изволит дать таску по-вчерашнему». В таком же духе он общается со своими учителями, а когда матушка после неудачного похищения Софьи собирается разделаться с дворней, Митрофан вторит ей: «За людей приниматься!»

Понятно, что такой сынок близок и дорог только своим родителям. Отец признается: « Я люблю его, как надлежит родителю, то-то умное дитя, то-то разумное, забавник, затейник; иногда я от него вне себя, от радости сам истинно не верю, что он мой сын». Матушка просто боготворит сына: «Одна моя забота, одна моя отрада - Митрофанушка. Мой век проходит. Его готовлю в люди».

Подготовка эта идет трудно. Судя по признанию учителей, ученик им попался не самый способный. Кутейкин жалуется: « Так у нас одна кручина. Четвертый год мучу свой живот. Посей час, кроме задов, новой строки не разберет; да и зады мямлит, прости господи, без складу по складам, без толку по толкам».

Цыфиркин руками разводит: « Вот у их благородия с парнем третий год над ломаными (дробями) бьемся, да что-то плохо клеятся; ну и то правда, человек на человека не приходит….в иного пня в десять лет не вдолбишь того, что другой ловит на полете». Даже Вральман, заискивающий перед хозяйкой, дает нелестную оценку ее сынку: «Рассуди мать моя, набил брюхо лишне – беда, а ведь головушка у него гораздо слабее брюха – набить ее лишне - да сохрани боже!»

С тонкой иронией, возбуждая ревность в своем женихе Милоне, Софья так говорит о Митрофанушке: «Если б ты его увидел, ревность твоя довела б тебя до крайности! Он хотя и шестнадцати лет, а достиг уже до последней степени своего совершенства и дале не пойдет». На что Правдин ей возражает: « Как дале не пойдет, сударыня? Он доучивает часослов; а там, думать надобно, примутся и за псалтирь».

Кажется, все ясно, тип этот никому не интересен, о чем тут и говорить. Он станет таким же, как его дед, о котором очень выразительно сказала госпожа Простакова: «Бывало, добры люди приступят к батюшке, ублажают, ублажают, чтоб хоть братца отдать в школу. Кстати ли? Покойник-свет и руками, и ногами, царство ему небесное! Бывало, изволит закричать: прокляну ребенка, который что-нибудь переймет у басурманов, и не будь тот Скотинин, кто чему-нибудь учиться захочет».

Вот тут в пьесе, на мой взгляд, главная интрига. Если в роду все так ненавидят науку и вообще всякое учение, зачем Митрофана неволить? Тут у матушки сплошные противоречия. Она с видимым удовольствием при всяком случае освобождает сынка от занятий, но наняла учителей, платит им деньги, и сокрушается при этом: «Последних крох не жалеем, лишь бы сына всему выучить! Мой Митрофанушка из-за книги не встает по суткам. Материно мое сердце. Иное жаль, жаль, да подумаешь: зато будет и детина хоть куда. Ведь вот уж ему, батюшка, шестнадцать лет исполнится около зимнего Николы. Жених хоть кому, а все-таки учители ходят, часа не теряют, и теперь двое в сенях дожидаются. В Москве же приняли иноземца на пять лет …учи, чему сам умеет.Митрофанушка мой ни днем, ни ночью покою не имеет. Свое дитя хвалить дурно, а куда не бессчастна будет та, которую приведет бог быть его

женою».

Но учит она его вовсе не для женитьбы. Так как в другом месте самому Митрофанушке говорит: «Не век тебе, моему другу, не век тебе учиться. Ты, благодаря бога, столько уже смыслишь, что и сам взведешь деточек». И смекалистый сынок подхватывает маменькины слова на устроенном ею показательном уроке: «Слушай, матушка, я те потешу. Поучусь; только чтоб это был последний раз и чтоб сегодни ж быть сговору. Час моей воли пришел. Не хочу учиться, хочу жениться. Ты ж меня взманила, пеняй на себя».

А тогда зачем этим «благородным дворянам», не умеющим читать, не знающим что такое география, презирающим науки и учителей, ломать эту комедию с обучением?

Возражая Вральману, Простакова так объясняет эту необходимость: «Да что ты станешь делать? Ребенок, не выучась, поезжай-ка в тот же Петербург: скажут, дурак…» Ну так пусть всю жизнь сидит в своей деревне. Ведь говорит Простакова, что многие в ее роду чины получали сидя в своих поместьях. Что мешает Митрофану так же поступать?

Она же восклицает патетически в другом месте: «Дворянин, когда захочет, и слуги высечь не волен: да на что ж дан нам указ-от о вольности дворянства?»

Современникам должно быть все в этом месте было ясно, а вот через 250 лет требуются разъяснения: при чем тут указ о вольности, почему ничтожный балбес выведен в роли главного героя, столь значимого для общества?..

Отличные разъяснения по этому поводу в статье, посвященной «Недорослю» Фонвизина, дает историк Василий Осипович Ключевский. Он и его современники смотрели комедию лет через сто после написания и им тоже требовались разъяснения, чем же недоросль Митрофанушка интересен обществу.

Ключевский очень толково разъясняет, что государство еще в семнадцатом веке оделяло дворян за службу в армии на благо Отечества поместьями. А позже и крестьян, живущих на этих землях, закрепили за дворянами. (Вот откуда и родилось крепостное право!) В год первого представления «Недоросля» за дворянами числилось более половины всего крестьянского населения! При Петре Первом к обязательной службе дворянства прибавилось по закону от 1714 года обязательное обучение, как подготовка к такой службе. С 1736 года бессрочная служба дворян в армии была заменена 25-летним сроком, а в 1762 году дворянам по собственному усмотрению было дано право отставки. А когда дворянам дозволили уходить в отставку с военной службы, им вменялось в обязанность служить на гражданской службе.

Но в любом случае обучение дворяне, награжденные землями вместе с крепостными, должны были брать на себя, и власть за этим следила. В противном случае земли и отобрать могли!

Ключевский подробно разъясняет государственные резоны этих указов: на дворян возлагалась высокая миссия стать проводниками нового образования в российском обществе, они должны были стать преобразователями в своей стране. И если они этими обязанностями пренебрегали, то могли явиться, как в пьесе Фонвизина, Правдин и офицер Милон с солдатами: установить опеку над дворянами, пренебрегающими своими обязанностями, отправить служить недоросля. Маменька очень хорошо понимала, что если сынка не научить хоть чему-нибудь, трудно ему придется на службе, хоть в армии, хоть в гражданском департаменте.

Как укор и пример главному герою звучат речи Милона, который считает, что «…в нашем военном ремесле храбр должен быть воин, неустрашим военачальник. …Но что всего более - он для пользы отечества не устрашается забыть свою собственную славу. Храбрость сердца доказывается в час сражения, а неустрашимость души во всех испытаниях, во всех положениях жизни. И какая разница между бесстрашием солдата, который на приступе отваживает жизнь свою наряду с прочими, и между неустрашимостью человека государственного, который говорит правду государю, отваживаясь его прогневать. Судья, который, не убоялся ни мщения, ни угроз сильного, отдал справедливость беспомощному, в моих глазах герой».

Естественно, именно такому герою, а не ленивому балбесу, и достается главная героиня – Софья. Митрофан, понурясь, и отмахиваясь от своей матушки, согласен идти служить. Хотя какой из него выйдет служака – большой вопрос.

По словам Стародума, хорошо образованное и высоконравственное молодое поколение должно быть залогом благосостояния государства. Этот почтенный и очень правильный человек подводит итог: «Мы видим все несчастные следствия дурного воспитания. Ну что для отечества может выйти из Митрофанушки, за которого невежды-родители платят еще и деньги невеждам-учителям? Сколько дворян-отцов, которые нравственное воспитание сынка своего поручают своему рабу крепостному! Лет через пятнадцать и выходят вместо одного раба двое, старый дядька да молодой барин».

Все этим сказано! Но мне хочется еще напомнить слова кучера Вральмана, который подрядился учить недоросля всем наукам и не очень при этом старался. В диалоге о том, как бы в Петербурге не оконфузиться перед умниками, Вральман советует Митрофану держаться «своей компании». И на возражение Простаковой, что ее не так просто выбрать, Адам Адамыч успокаивает: «Не кручинься, моя матушка, каков твой дражайший сын, таких на свете миллионы, миллионы! Как ему не выбрать себе компании?»

Вот где главная трагедия в этой комедии, вот почему Денис Иванович в недорослях видит главную угрозу Отечеству и выводит балбеса Митрофанушку на сцену.

Надо пробудить общество, чтобы вслед за Вральманом не восклицали люди легкомысленно, жалея своих детей и оберегая их от науки: «Только бы не заморили его на ученьи… Российская грамматика! Арифметика! Как будто бы российский дворянин и не мог бы в свете авансировать без российской грамматики!»

Остается добавить, что как в любом другом сословии, среди дворян были люди очень разные, души мертвые и живые, Иудушки и Строгановы, не было только никогда и нигде идентичности между званием и высоким духовным содержанием. За духовное содержание отвечал каждый лично, ИНДИВИДУАЛЬНО, вне зависимости от состояния и собственного благополучия.