Dr.Aeditumus


По улице моей котороый год...

 
21 ноя 2018По улице моей котороый год...
Белла Ахмадулина. По улице моей который год… (опыт толкования)
 
По улице моей который год
звучат шаги - мои друзья уходят.
Друзей моих медлительный уход
той темноте за окнами угоден.
 
Запущены моих друзей дела,
нет в их домах ни музыки, ни пенья,
и лишь, как прежде, девочки Дега
голубенькие оправляют перья.
 
Ну что ж, ну что ж, да не разбудит страх
вас, беззащитных, среди этой ночи.
К предательству таинственная страсть,
друзья мои, туманит ваши очи.
 
О одиночество, как твой характер крут!
Посверкивая циркулем железным,
как холодно ты замыкаешь круг,
не внемля увереньям бесполезным.
 
Так призови меня и награди!
Твой баловень, обласканный тобою,
утешусь, прислонясь к твоей груди,
умоюсь твоей стужей голубою.
 
Дай стать на цыпочки в твоем лесу,
на том конце замедленного жеста
найти листву, и поднести к лицу,
и ощутить сиротство, как блаженство.
 
Даруй мне тишь твоих библиотек,
твоих концертов строгие мотивы,
и - мудрая - я позабуду тех,
кто умерли или доселе живы.
 
И я познаю мудрость и печаль,
свой тайный смысл доверят мне предметы.
Природа, прислонясь к моим плечам,
объявит свои детские секреты.
 
И вот тогда - из слез, из темноты,
из бедного невежества былого
друзей моих прекрасные черты
появятся и растворятся снова.
 
«Медлительный уход» - продуманный, осознанный, в мире с самим собой, с теми, от кого уходишь и с Тем, к Кому идёшь. В смиренном согласии с тем фактом, что твой уход «той темноте за окнами угоден», ибо пришло твоё время. Как и «всему свое время, и время всякой вещи под небом: время рождаться, и время умирать; время насаждать, и время вырывать посаженное…»
 
Бог есть Свет. Но некоторые мистики говорят, что Он есть Непостижимый Мрак, Который за Светом. Моисей на Синае погрузился во мрак, апостолы на Фаворе были пронизаны Светом. Мрак, который в нас, если это мрак неверия и богооставленности, – негативен. Божественный Мрак – необходимая составляющая полноты Того, Кто есть «всё во всём». Для души, возжелавшей приблизиться в своему Пределу - это мрак ума, достигшего бесстрастия, ума, для которого больше нет ни вопросов, ни ответов, лишь внемлющее Истине молчание.
 
Второй катрен: «Запущены моих друзей дела…». Душа, приблизившаяся к порогу Вечности, вольно или невольно осознает суетность любых и всяких дел, основание которых положено в пески временного мiра. Она больше не находит в себе желания участвовать в иллюзорном спектакле, именуемом «Жизнь», где актёры – это всего лишь напялившие лубочные личины человеков греховные страсти, приводимые в движение соблазнами похоти, гордости да демонского обмана. Магия лицедейства исчезла, сметённая холодным дыханием Танатоса, и безвольно застывший смертник замер перед страшным занавесом в ожидании трубного звука – у поднимающихся на эшафот нет больше дел и обязанностей в покидаемом ими городе обречённых.
 
Третий катрен: «да не разбудит страх». Страх – это конвульсии нечистой совести, отложившей своё покаяние «на потом» и внезапно обретающей себя лишённой возможности избавиться от своего тяжкого бремени, ибо Старухина коса уже рассекла последний узел привязанности к порочной плоти. Страх рождается от гордости, и она же – мать самонадеяния, которое оставит тебя при последнем испытании; в ней же и корень тщеславия, которое влечёт тебя к унынию. И все они вместе предадут твою душу в предсмертной тьме, когда Отец отымет от тебя руку Своей любви (как отнял её и от Своего Сына, возопившего с Креста: «Или, Или, лама савхфани!»), – а это и есть последнее испытание твоей веры, – тогда враг приступит, искушая отречься и изблевать хулу, и таинственная страсть, немощь нашего сотворенного из ничего естества затуманит очи твоего разума, увлекая к не прощаемому ни в этом веке, ни в веке будущем предательству.
 
Одиночество – путь к молчанию, в котором отверзается дверь безмолвия. Ещё раз: в молчании уст путь к безмолвию ума и сердца, мысли и чувства, без которых не бывает бесстрастия. Бесстрастие же тождественно Любви и богоусыновлению. Сказано: «Не около людей познаешь Бога». Но для страстной души одиночество – железная тюрьма, и потому пугливое сердце тщится уверить необходимое Одиночество, что для него и в общении с себе подобными возможны благочестие и служение Истине. Но уверения сии тщетны и бесполезны.
Благодать призвания открывает подлинный смысл Одиночества. В тишине и удаление от мiрского шума, в молчании уст и успокоении ума, в умиротворении и умилении очищенного от страстей сердца познаёт душа свое подлинное предназначение: быть храмом Света и сосудом Духа. Ум, обретая свою изначальную ясность, утешается красотой естественного созерцания непричастных пороку и тлению небесных видений, и тогда сам он становится в своей чистоте не смущаемой ничем преходящим «голубой стужей».
 
Встать на цыпочки – значит, оторваться от бренного и перстного, подняться над земным и суетным, касаясь дебелой плотью тленной вещественности мiра лишь в силу естественной необходимости, самой малой и самой нижней частью своего существа. Лес – это уединение в девственной непорочности природы, хотя и несущей на себе печать первородного греха, лёгшего по вине праотца на всё творение. Это ограждение души простотой жизни. Душа, вырвавшись из потока преемственных страстей мiра, культивирующего грех, замедляет своё кружение в вихре иллюзорных наслаждений, столь ценимых в Стране Развлечений, прекрасно описанной ещё Карло Коллоди. Поэтому её жест заканчивается прижатым к лицу листочком, символизируя проявившуюся в удалении от человеческого общества, как места действия греха, тягу к подлинной Жизни. Отсюда и это пронзительное чувство сиротства, осознания себя в шкуре блудного сына, сиротства, растворённого блаженством мысли о возможности возвращения к ОТЦУ.
 
Одиночество, лишая душу свиного корыта с рожцами мiрских страстей, обостряет её восприимчивость к подлинным ценностям и сего мiра, хоть и поражённого тлением, но несомненно несущего на себе отблеск славы своего Творца, и к ценностям нетленным и вечным. Поэтому «тишь библиотек» и «концертов строгие мотивы» становятся для души строительными лесами Божественного храма, доколе она, достигнув мудрости, не позабудет о своём прежнем существовании, сказав ему на прощанье: "Пусть мёртвые сами хоронят своих мертвецов".
 
Во многом знании много печали, но если это печаль по Богу, а не по оставленным за спиной Содому и Гоморре, – ведь такая печаль превратит грешное сердце в камень, как обратила она в соляной столп Лотову жену, – то душа, отвернувшаяся от мiра преходящих вещей, обретает по благодати божественную мудрость, прозревая смысл бытия в его движении к своему Истоку, и Небесную мудрость действующих в нём законов, и всемогущество Промысла, Которому подвластны даже эти управляющие мiрозданием законы и силы.
 
Последний катрен – гимн надежде на воскресение, точнее, уверенности в нём, в возрождении и преображении любимых лиц, которые появятся из былого невежества и растворятся в грядущем блаженстве. «И отрет Бог всякую слезу с очей их, и смерти не будет уже; ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет, ибо прежнее прошло».