Перцевая Людмила

Это было удивительное представление в нескольких актах в обстановке почти интимной: в Органном зале Гнесинки на Знаменке выступали пианисты класса Е.В. Березкиной. И открыл концерт маленький китайчонок, впервые ударивший по клавишам минувшей осенью, первоклашка. Маленький, во фраке и с бабочкой, необычайно сосредоточенный и очень серьезный. Аккомпаниатором выступала его мама, по профессии пианистка. Такая же сосредоточенная и серьезная…

Елена Владимировна объяснила публике импровизационный характер неожиданного концерта: самым знаменитым ученикам надо было прогнать программу предстоящих конкурсных концертов, вот они и выпросили зал. Но как же было не приобщить к действу и маленьких!

Маленький тут же продемонстрировал, что его хоть сегодня выпускай на сцену «Щелкунчика», так бегло, так ловко, ни на мгновение не пасуя перед трудными пассажами, действовали пальчики! Невольно подумалось, что вот так мог выглядеть и играть юный Моцарт, музыку которого малыш так легко исполнял.

Не верилось, что этому можно научить за год, малыш первым сорвал восхищенные крики «Браво!» Он кланялся довольно принужденно, старался поскорее сбежать со сцены – ну еще бы, заставили первым броситься в бой!..

Потом выступал мальчик с армянской фамилией, чуть постарше, но уже очень продвинутый – и вещи играл почти виртуозные, и мимикой себе помогал, и руку заносил над клавиатурой артистично, и поклон был почти непринужденный. Про первого и второго можно сегодня уже с уверенностью говорить, что Березкина эти самородки отшлифует, и очень скоро появятся у них имена! Это был акт трогательный и почти сентиментальный, блаженные улыбки не сходили с лиц зрителей...

Вторым явлением был выход и игра Егора Опарина, шестиклассника, который уже выиграл несколько детских конкурсов и в России, и за рубежом. Он уже выступает в концертах с именитыми Александром Гиндиным и Екатериной Мечетиной в Большом зале консерватории. Это юное дарование, овладевшее отличной техникой, прекрасно держится на сцене, уверенно исполняет вещи взрослого репертуара. Играет просто здорово, публика долго аплодировала и осыпала пианиста цветами! «Хорошая, однако, школа!» - одобрительно думала я, не жалея ладоней.

Но все мы ждали выхода Александра Малофеева, ради него и рванули сюда на скоропалительный концерт! Этот мальчик 2001-го года рождения уже по-настоящему знаменит: если бы я сейчас взялась перечислять все завоеванные им титулы, лауреатства, все Гран-при в нашей стране и за рубежом – трех страниц бы не хватило! Он, школьник, уже концертирует по всему миру, играет со знаменитыми оркестрами, выступает с Денисом Мацуевым – и не уступает ему в мастерстве! Я ждала его игры со стесненным от волнения сердцем – и не обманулась.

В этом возрасте еще не ранжируют подхода к зрителю по степени значительности зала. И Александр выкладывается по полной, независимо от того, сто человек его слушают или пять тысяч. В этот раз он играл Бетховена, Прокофьева и, как зрителям сказала Березкина, ему надо было прогнать перед очень значительным выступлением Концерт для двух фортепиано с оркестром Франсиса Пуленка.

Последний раз я слышала Александра около года назад и уже тогда была покорена его блистательной игрой. На этот раз он меня просто потряс.

Его виртуозная техника перестала обращать на себя внимание, настолько она органична и естественна, он играл сонату Бетховена так, словно она рождается здесь и сейчас, ТАК это произведение не играли ни Любимов, ни Мацуев, ни кто-либо другой из пианистов, мною слышанных. С такой экспрессией, эмоциональным накалом – и в то же время взвешенной нюансировкой – столь юный пианист вообще еще не должен играть!

Нет, ну конечно, в самый момент игры ни о чем таком не думаешь, ничего не оцениваешь, просто пребываешь в какой-то слуховой лихорадке: вроде бы это - то самое, но и совсем не похожее на себя произведение! То есть у мальчика утвердилась и торжествует своя интонация, свое прочтение, свое уверенное совпадение с гением Бетховена!

Я потом перебирала рецензии на его выступления за рубежом и убедилась, что это замечено многими. Так во время его концертов в Японии выбору программы критики удивились: да сможет ли такой юный музыкант ПОНЯТЬ столь сложную вещь Прокофьева и прочесть ее с должным осмыслением? – Он своим исполнением покорил всех скептиков!

Ну, а я скептиком и не была. Представляете, сижу на втором ряду, рояль вибрирует от звуков, белоголовый пацан собран и одновременно раскован, свободен – и я просто узнать не могу тех вещей, что он играет, настолько свежо и сильно они звучат!

Маленькая подробность: Пуленка он будет играть на открытии конкурса с еще одним молодым, но именитым пианистом, но с кем-то надо осваивать и прогонять парную игру? Храбрая девушка с хорошей школой помогает ему в этом, но как же чувствуется разница в игре даже на этапе освоения! Я вообще люблю заглядывать в мастерскую музыканта, наблюдать за освоением, проникновением внутрь произведения. А в тот вечер это было истинным наслаждением! Обычно он играет без нот, а здесь они еще лежат на пюпитре, но он уже смыслами играет, вертит, он и с Пуленком ничуть не робеет, не смотри, что только что познакомились!

Я потом себя урезонивала, ну что тут удивительного, ведь он концертирует уже десять лет! Ну да, сначала совсем ребенком, как тот китайчонок, но не важно, десять лет в этой стихии – конечно, он вполне созрел!

Но кроме всех похвал и восторгов (которые я ему конечно же высказала) мне больше всего хотелось сказать мальчику «Береги себя, Саша!» - с таким накалом проживать ставшие уже бесчисленными концерты, наверное, очень непросто. И очень чревато… Как потом я в стихах написала:

 

ЮНОМУ ПИАНИСТУ

Я, слушая, изнемогла,

Как жив остался он, играя!?,

Всё – сверхъестественно, и Мгла,

И Свет, как зарево без края!

 

Пасть нервно распахнул рояль,

Не удержать громаду звука,

И неземная в нем печаль,

И демоническая мука!

 

Мальчишка дерзкий, как ты мог,

Нещадно надрывая струны,

Вообразить, что сам ты - БОГ?

Бог Аполлон! Но – очень юный…

 

Талант, безжалостный к себе,

Так гибельно стремится к славе,

И громких череда побед

Уж увлекла тебя лукаво…

 

...Бетховен был бы поражен

Звучанием своей сонаты,

Сквозь глухоту б услышал он,

Прочтенье новое пирата!

 

Но тонких пауз тишина,

И нежность затяжных раздумий, -

Кем эта чуткость рождена,

И как она сопряжена

С явленьем новых полнолуний?

 

Есть ли новаторству предел? -

Соавтор он, не исполнитель,

Внемлите же ему, внемлите,

О, как он прав! О, как он смел!