Ларионов Михаил

Сегодня, 13 декабря - День памяти Иннокентия Анненского.

 

Иннокентий Федорович Анненский родился (20 августа) 1 сентября 1855 года в Омске.

 

Писать стихи начал рано, в 70-е годы, впервые же опубликовал их – по необычайной взыскательности к себе – много позже, на сорок восьмом году жизни. Знаток античной и новой европейской поэзии, Анненский успешно переводил стихи Г. Гейне, П. Верлена, Ш. Бодлера, Леконта де Лиля, трагедии Еврипида и другое.

В 900-е годы опубликовал свои оригинальные произведения – трагедии «Меланиппа-философ», «Царь Иксион» и другие.

Первый и единственный вышедший при жизни поэта сборник его стихов – «Тихие песни» – появился в 1904 году.

В 1910 году, посмертно, был напечатан сборник «Кипарисовый ларец».

И. Анненскому принадлежат две книги статей о литературе, представляющие собой образцы импрессионистической критики.

 

Поэзия И. Анненского, обращенная к обыденной жизни современного ему городского человека, устремлена вместе с тем к глубинным, философским проблемам бытия.

Он пишет о смысле и бессмыслице человеческого существования, подлинности и фальши побуждений человека, реальности и иллюзорности ценностей жизни.

Поэзии Анненского свойственны импрессионистическая многоцветность и недосказанность образов, «прерывистая» их структура, сочетание слов высокого поэтического ряда с обыденно-разговорной стихией.

Его поэтика оказала влияние на творчество ряда поэтов последующего поколения.

 

30 ноября (13 декабря) 1909 г. И. Ф. Анненский скоропостижно скончался от остановки сердца.

__________________

 

***

Среди миров, в мерцании светил

Одной Звезды я повторяю имя…

Не потому, чтоб я Ее любил,

А потому, что я томлюсь с другими.

 

И если мне сомненье тяжело,

Я у Нее одной ищу ответа,

Не потому, что от Нее светло,

А потому, что с Ней не надо света.

 

 

СЕНТЯБРЬ

 

Раззолочённые, но чахлые сады

С соблазном пурпура на медленных недугах,

И солнца поздний пыл в его коротких дугах,

Невластный вылиться в душистые плоды.

 

И жёлтый шелк ковров, и грубые следы,

И понятая ложь последнего свиданья,

И парков чёрные, бездонные пруды,

Давно готовые для спелого страданья…

 

Но сердцу чудится лишь красота утрат,

Лишь упоение в заворожённой силе;

И тех, которые уж лотоса вкусили,

Волнует вкрадчивый осенний аромат.

 

 

СТАРАЯ ЛЮБОВЬ

 

О, не гони меня, — твердит она, вздыхая, -

Не проклинай докучный мой приход,

Еще не раз душа твоя больная

Меня, быть может, призовет!

 

Я только тень… зачем же против тени

Старинную враждующую рать

Упреков, жалоб и сомнений

С невольной злобой вызывать?

 

Я только тень, я призрак без названья,

Мой жертвенник упал, огонь на нем погас,

Но есть меж нами связь; та связь — твои страданья:

Они навек соединили нас.

 

Ты можешь позабыть и ласки, и объятья,

И речи нежные, и тихий блеск очей,

Но не забудешь жгучие проклятья,

Смущавшие покой твоих ночей.

 

И верь мне: чем сильней росло твое волненье,

Чем ближе ты страдал, без пользы жизнь губя,

Тем ближе чуял ты мое прикосновенье,

Тем явственней звучал мой голос для тебя.

 

Благодари меня за все: за пыл мечтаний,

За счастье и обман, за солнце и грозу,

За каждый вопль разбитых упований,

За каждую пролитую слезу;

 

И если, жизнью смят, в томлении недуга,

Меня ты призовешь, к тебе явлюсь я вновь,

Я, лучших дней твоих забытая подруга,

Я старая и верная любовь!

 

МОЯ ТОСКА

 

Пусть травы сменятся над капищем волненья,

И восковой в гробу забудется рука,

Мне кажется, меж вас одно недоуменье

Всё будет жить мое, одна моя Тоска…

 

Нет, не о тех, увы! кому столь недостойно,

Ревниво, бережно и страстно был я мил…

О, сила любящих и в муке так спокойна,

У женской нежности завидно много сил.

 

Да и при чем бы здесь недоуменья были —

Любовь ведь светлая, она кристалл, эфир…

Моя ж безлюбая — дрожит, как лошадь в мыле!

Ей — пир отравленный, мошеннический пир!

 

В венке из тронутых, из вянущих азалий

Собралась петь она… Не смолк и первый стих,

Как маленьких детей у ней перевязали,

Сломали руки им и ослепили их.

 

Она бесполая, у ней для всех улыбки,

Она притворщица, у ней порочный вкус —

Качает целый день она пустые зыбки,

И образок в углу — сладчайший Иисус…

 

Я выдумал ее — и всё ж она виденье,

Я не люблю ее — и мне она близка,

Недоумелая, мое недоуменье,

Всегда веселая, она моя тоска.