Колос Николай

ПЕРЕКРЁСТКИ. Книга вторая

Глава 19/41 «Шайтан, а не женщина!»

 

Сакля кабардинца Ибрагима, можно сказать, представляла собой полную, даже чуть переполненную чашу счастья, которое ещё предполагалось оценить! У него было семь дочерей! Самой старшей – 21 год, а самой младшей 7 лет! Уже начиная с третьей дочери он рвал на себе волос и кричал: «О, Аллах! – опять дочь!» Видимо волосы его отрастали очень быстро, потому, что в свои пятьдесят пять лет он имел шикарную, с небольшой проседью шевелюру! И как всякий уважающий себя кабардинец на поясе стиранного перестиранного бешмета носил кинжал. А это означало, что почти все работы по домашнему хозяйству ложились на плечи женщины. В данном случае на плечи его сорокалетней жены с изношенной частыми родами утробой и тяжким не женским трудом в угоду мужу.

Сейчас, когда к терскому казаку Букрату, Бог знает из каких мест, прибыл целый десант и организовал там до селе невиданный государственный пункт, а предводительница его, молодая красивая женщина не кавказских кровей, каждый день перед заходом солнца гарцевала на белом жеребце по аулу, Ибрагим начал одевать, тоже уже довольно поношенную черкеску!

Сакли их разделял пустырь, где сейчас шли небывалой интенсивности строительные работы. Тоже говорили, что по инициативе прибывшей молодой красавицы!

Как же мог Ибрагим, мужчина с полной чашей мужских сил упустить такой момент возможностей! Ведь поговаривали, что мужа у неё нет, а все мужчины приехавшие с ней только её подчинённые. Но можно ли сравнить гордого кабардинца с мужчиной другой национальности?! – Шутите!

Перед заходом солнца Ибрагим выходи из своей сакли становился посредине, так называемой дороги, и прихлёстывал по голенищу своего сапога самодельной рукояткой кнута, иногда залихватски подкручивая усы. Но, «Амазонка» скакала мимо и … никакого внимания! Сердце гордого кавказца такую несправедливость долго терпеть не могли. И он сказал себе: «Ну посмотрим!».

На следующую предвечернюю пору Ибрагим подошёл ближе к сакли «Амазонки» и как только она слабой рысью выехала из ворот, подпрыгнул и ухватился за уздечку её жеребца. Жеребец заржал и стал на дыбы, а «Амазонка», возмутившись таким поведением соседа, с высоты ставшего на дыбы коня, огрела его по спине плёткой! Кровь хлынула в голову горца и он выхватил кинжал, но тут же получил удар плетью по лицу. Теперь кровь хлынула наружу, он пошатнулся и упал, но тут же подхватился! С диким рёвом и с ругательством на своём языке успел сделать с поднятым кинжалом два прыжка по направлению к жеребцу, но его опередила плётка и кинжал гордого кабардинца выбитый плёткой улетел в неизвестном направлении. Ибрагим упал на землю, то ли сбитый плёткой, то ли от собственной безисходности, начал бить кулаками о землю и простонал: «О, горе мне, пропащая душа моя!»! «Амазонка» вернулась и послала двух мужчин и медсестру залечить ему душу и раны, а сама ускакала на жеребце на обычный вечерний променаж.

– Всё в порядке – сказала медсестра – сосед после двух черпаков раку и врачевания его физиономии успокоенный уснул, только спросил – «не шайтан ли ваша хозяйка». – Мы ответили: «Нет, но когда с ней договариваются мирно».

Уже была половина лета. Уже была обработана и засеяна земля выделенная полковнику Букрату. Уже был собран ячмень, вспаханная под ним земля и засеяна гречкой. Созревала кукуруза и подсолнух. Уже на пустыре между саклей Букрата и Ибрагима был возведён деревянный каркас двухэтажного обширного дома, для конюшен на первом этаже и жилья для людей на втором. Уже об «Амазонке» и её миссии узнали не только в родном Букрату ауле, но и далеко за его пределами. И площадь перед саклей Букрата заполнялась ежедневно двуконными повозками и верховыми лошадьми, потому, что заинтересованные деловые кабардинцы начали сами приезжать для сбыта своих лошадей. Здесь платили больше. Этот пятачок превратился в оживлённую площадь и сам аул приобрёл значение почти районного масштаба.

В это то время «Амазонка» при полном параде, с погонами на кителе, с наганом в кобуре на поясе, без сопровождения, сама, посетила саклю своего соседа Ибрагима. От неожиданности у него перехватило дыхание. Ведь с того момента, когда он пытался остановить её жеребца они не виделись. и если что говорили о ней со своей женой и старшими дочерьми, то толко перешёптываниям.

– Ну, здравствуй, сосед! Немного освободились от полевых и прочих работ, стало свободней со временем – я и решила поближе познакомится с соседями. Ты и твоя семья, Ибрагим, первые. Если есть раку и закуска выноси, пусть твоя жена простелет во дворе руно и поговорим о житье-бытье … – Ибрагим растерялся, развёл руками и почти заикаясь сказал –

– Кукуруза то не созрела, какое раку, если пока нет из чего его варить … А закуска … ну баба надолбит картошки в огороде, но это ж не господская еда …

– Тогда пусть дочь сбегает к нам, там уже знают что надо. А долбить картошку пойдём мы с тобой и с дочерьми твоими, а жена твоя тем временем умоется да причешется.

– Кабардинские мужчины как-то … картошку не того … здесь он вспомнил её плётку, осёкся и посмотрел на свою жену. Та стояла ни живая – ни мёртвая.

«Амазонка» подошла к его жене, обняла за талию и спросила –

– Как тебя зовут, милая – и к её мужу – а ты, джигит иди долбить картошку, обед устроим. А сейчас дай женщинам посовещаться.

– Жансурет меня зовут … но я по русски плохо понимаю …

– Ничего, милая, на первый случай нам хватит и двадцати слов. Постепенно научишься. И дочери твои пойдут в школу.

Прибежала дочь с пакетом, В нем оказалось и платье для Жансурет.

Когда Ибрагим принёс картошку, удивления ему не было границ. Жена оказалась причёсанной, подкрашенной и в красивом новом платье. Глаза его лезли на лоб!

На следующий день он уже присмирённый хвастался, что в его саклю приходила Та Что в Белом – (так в ауле звали «Амазонку»), подарила подарки, угощала вином и обещала за деньги нанят всю семью работать!

– И ты, кабардинец, дал приезжей бабе взять над собою верх и не подавился от стыда?! – говорили многие. Он отвечал –

– Посмотрим, что из этого получится?! Посмотрим где она даст осечку, тогда и цыплят посчитаем.

– Ну-ну! Отвечали ему – дай бог нашему ягнёнку да волка съесть!

– Вот тогда и посмотрим кто ягнёнок, а кто волк! – И Ибрагим залихватски закручивал усы … Но все знали, что это лишь бравада. Однако нельзя унижать гордого кабардинца!

Весь аул был взбудоражен как пчелиный улей. Очень много диковинок принесено из вне. Взять хотя бы то, что аул превратился как в районный центр. Рядом уже не с хибарой, а с домом сейчас отсутствующего полковника Букрата появилась в заброшенной и отремонтированной сакле лавка, где можно было купить промышленные и даже продовольственные товары. Многие приходили просто поглазеть и удивляться, что это всё продаётся, даже свежеиспечённая лепёшка. Но ещё большее удивление напополам с явным негодованием было то, что «Амазонка» каждый вечер перед заходом солнца гарцевала вся в белом и во всеоружии на белом жеребце! Она скакала далеко в горы и возвращалась в сумерки. Жёны и старшие дочери кабардинцев, глядя на их взгляд, на невиданные чудеса усваивали, что такое позволительно даже женщине! И всемогущий Аллах не поражает её громом! И где-то в глубине их душ тлело сознание – или что Аллах не всемогущ, или от них глубоко запрятанные древними традициями женские возможности и свободы. Хотя мало кто из них имел начальную грамоту, но существовал недюжинный природный ум даже у женщин и многие из них понимали, что они порабощены всевозможными традициями.

Мужчины в свою очередь соображали, что «Амазонка» в данном конкретном случае и есть тот Джин, которого ни в коем случае нельзя выпускать из бутылки. Конечно у них закралось желание проучить, а может и избавиться от «Амазонки». Несмотря на то, что она появилась как жена полковника Букрата, но полковник мужчина и кабардинец ... и мало ли у него будет таких жён! Ведь одна, кажется, уже объявлялась с дочерью и внуками. Но тоже ведь не кабардинка! Так что смотрите за кого выходите замуж … сами же будете и виноваты. Так думали много мужчин аула и даже перебрасывались на этот счёт тайными домыслами, когда собирались на общем пятачке, недалеко от мечети. О чём то говорили, спорили, смеялись, подхлёстывая по голенище своего сапога упругим кнутовищем с утра до обеда и с обеда до ужина, когда на скудных полях нет чего уже убирать. Это было как раз то, что отличает в Кабарде мужчину от женщины! – Привилегия пола! Их жёнам, особо многодетным некогда да и непозволительно было что нибудь подобное.

И вот однажды … Да, аул находился в огромной расщелине меж невысоких гор с многочисленными отрогами и тянулся километра на два с половиной с натыканными саклями в два ряда, а где расширялась расщелина, то ютилась какая то сакля и в третий ряд. Дно расщелины и являлось дорогой, если это можно назвать дорогой! Летом – благодать, а зимой – беда. Дорога из расщелины вела на равнину откуда уже можно было видеть не только Эльбрус, но и Казбек. Поздней осенью и зимой аул был отрезан от «Большой Земли» горной речкой … да и ладно … никто из аула в это время никуда не стремился. Летом речка пересыхала и три её сухих рукава метров по восемь были усыпаны галькой, кое где, со скудной растительностью. «Амазонка на своём жеребце, озорства ради, перескакивала её за три прыжка. Но у неё уже давно зрела мысль, что в этом месте нужно построить мост, иначе зимой закупка лошадей прервётся, а это не входило ни в чьи планы. И как раз в этот день возвращаясь с прогулки она хотела обследовать старицу и кое что прикинуть …

И как раз в этот день кабардинские мужчины аула созрели, чтоб наказать «Амазонку»! Они верёвкой перекрыли прямо перед старицей дорогу, закрепив её к двум деревьям, рассчитывая, что она вместе с жеребцом при её скачке полетит кубарем и неизвестно кто из них останется жив. Но она спешилась и только сойдя с коня заметила западню. Это была случайность, или сработал Ангел Хранитель???! Кровь не бросилась ей в голову, Она хладнокровно выстрелила дробью из трехствольного карабина и, разорвав выстрелом верёвку, крикнула: «Завтра, когда Солнце будет в зените, встретимся на этом месте! Я вызываю вас на поединок! У кого кишка не тонка – приходите с сотоварищами!.. А не придёте – я вас вычислю!» и уехала домой.

На следующий день «Амазонку» уже ждали. Стояло десять молодых мужчин. Чуть поодаль пять седых бородачей – видимо аксакалы аула. «Амазонку» провожали четыре вооружённых офицера, одного она послала в Нальчик за представителем полиции, потому, что это уже был заговор – так считала «Амазонка». Она спешилась, подошла ближе к группе мужчин и сказала –

– Кабардинцы, ваш поступок не совместим с гордостью кавказского народа, где предпочитают честный бой. Вы хотели меня убить, или искалечить подло, из за угла, так чтоб никто не мог вас заподозрить в преступлении. Несмотря на это я готова простить вас и протягиваю руку дружбы. Признайте свою неправоту, извинитесь передо мной и мы разойдёмся как друзья.

– Кабардинец не целует землю перед женщиной! Ты изгнана! Уезжай из нашего аула сейчас и мы не причиним тебе зла. Но немедленно!

– Я послана сюда Российской Короной и подчиняюсь только ей, как и все вы, тоже находитесь под российской Короной и ей подчиняетесь. А сейчас я готова на поединок с каждым из вас по очереди … Раздался смешок – Напрасно смеётесь! Может у меня мало силы, но много приобретённого уменья! – Из Тибета и Индии. -

Вышел здоровенный молодой кабардинец с кинжалом на поясе.

– Тебе придётся оставить кинжал, иначе мы будем биться насмерть! А я умирать не собираюсь – Опять раздался смешок. Кабардинец снял, отшвырнул кинжал и направился с улыбкой к «Амазонке» … И тут произошло чудо! Она с громким гортанным звуком «Аяяя!» птицей взмыла вверх, как будь то её швырнула Земля, в воздухе развернулась и нанесла сильный удар твёрдым носком ботинка ему по голове! Он зашатался и упал. Все затаили дыхание. Секунд через пять он вскочил схватил кинжал, и с окровавленной головой закричал: «Насмерть!». Но не успел он сделать и двух шагов, как амазонка опять взмыла вверх, двумя ногами и всем весом своего тела вновь нанесла удар по голове, а сама как кольцом, оттолкнувшись от его головы горизонтальной юлой отскочила метра на четыре. Тут же подскочила к нему, лежащему на спине, подпрыгнула и всем своим весом нанесла удар ногами в солнечное сплетение. Он застонал. Подняться без помощи уже не мог.

– Есть ещё желающие? – спросила она. Все переминались и молчали. Подошли старейшины и увели остальных, сказав «Амазонке»: «Мы придём к тебе завтра». Кто-то лишь крикнул: «Шайтан, а не женщина!».

Во дворе Букрата сидели на скамейке пять седобородых кабардинца и перебирали чётки. Напротив на такой же скамейке сидела «Амазонка» в чёрном закрытом платье, мать Букрата в таком же платье. По

бокам, как охраняя их, сидели два русских офицера при полном параде. Молчали. Когда время положенного молчания кончилось, «Амазонк» заговорила –

– Я готова выслушать уважаемых старейшин – и приложила руку к сердцу.

– Я буду говорить по русски – заговорил на вид не самый старый аксакал. – Когда ваш царь, да примет его наш Аллах не в самых цветущих садах Рая, прогонял из России Наполеона, мне говорили мои предки – было уже восемь лет. Сколько мне лет сейчас я ежедневно не считаю. Но с тех пор мы жили своей, установленной нашим Аллахом, и поддерживающим нашим имамом и святой мечетью, жизнью. Мы свято храним традиции сформированные столетиями святым Пророком Магомедом. А до этого сам Пророк после своего рождения, да будет вечно святой тот день, впитал наши народные традиции. И как говорится в святом писании, выгравированном на стенах святой Мечети даже нашего аула они почти во многом сходятся с писанием вашего Пророка Иса, которые вы обязаны, чтоб вечно не кипеть в смоле, свято соблюдать!

Больше того, после кровопролитного покорения нашего гордого и древнего народа вашим царём, может Аллах продлил его жизнь, была подписана святая грамота, что наш народ навечно сохранит свою веру и святые незыблемые традиции!

Ты, женщина, ворвалась в нашу размеренную жизнь и принесла смятение в души наших жён и дочерей, а тем более и в рождённую гордость наших мужчин. Покорись нашим традициям, или мы останемся вечными врагами. Покоришься – тогда между нами может настанет мир. И даже мы пришлём своих мальчиков тебе в обучения боевому рукопашному искусству. – Аксакал замолчал. Через две минуты коротко ответила «Амазонка» –

– Я как женщина покоряюсь вашим традициям, тем более, что это традиции и моего мужа, Выходя из дома буду одевать паранджу. Но, как боевой офицер русской армии, давшей ей присягу, буду отрабатывать приемы конской езды и джигитовку, как свою обязанность. Я буду при этом в военной форме и при погонах, защищающих мою честь. Пусть объявит ваш имам в мечети, что в таком случае меня нужно рассматривать не как женщину, а как офицера Русской армии, защищающей меня всей своей мощью! И я здесь нахожусь по заданию Русской армии, Я всё сказала! –

Аксакалы без слов поднялись и ушли, унося с собой свои тайные мысли. Это был компромисс.

Через день «Амазонка» в белой военной форме, на белом жеребце, с наганом на поясе поддерживающим портупеем, и в сопровождении вооружённого офицера ежедневно скакала вдоль аула, но уже не задерживаясь допоздна. Через окна не неё смотрели с завистью кабардинские женщины и с затаённой злобой и тайным желанием мужчины.

Осенью приехал Букрат. Мы помним их встречу по 16-ой главе ...