Скачко (Полеви) Елена

Газета была молодежная. "Ленинська зміна" называлась. И вроде даже весьма продвинутая по тем временам. При ней работала литературная студия, и я понятия не имею, как туда попала. Наверное, просто увидела объявление в газете. Или папа как-то узнал, он всегда был моим самым преданным читателем…

Студией руководили два известных поэта, один – главный редактор газеты. Люди там были разные, многих не помню, а вот строки их помню. Да, бывает и так, человека не помню, а то, что он говорил, осталось в памяти глубокой зарубиной…

И вот торжественный момент – мою подборку стихов берут в печать! Областной газеты! Мне еще нет 18, я хлопаю глазами, как немецкая кукла, не понимая, как это круто. По тем временам. В 18 лет в областной газете…

Для публикации нужно фото. Люди должны видеть юное дарование)) Естественно, все имеющееся забраковано, - не годятся для серьезной газеты легкомысленные кадры с подружками или веточкой сирени.

Решено снимать. Слова «фотосессия» еще не было.

На лице ни капли косметики. Естественно лежащие волосы, слово «укладка» тоже еще не водилось в моем лексиконе. Блузка цвета шоколада с кремовой тонкой отделкой.

Все происходит в кабинете главреда. Штатный фотограф то сажает меня, то заставляет вставать. Как с факелом, носится с настольной лампой. Пристраивает ее то слева, то справа, то выше, то ниже. Смотрит в объектив и колдует снова. Падает на пол, глядя на меня сверху вниз. Я пугаюсь. Я уже устала. Я уже ничего не хочу.

Забегая вперед скажу, что лучшего ч/б фото не было больше в моей жизни. Ни с макияжем, ни с фотошопом.

Подборка выходит знатная. Почти вся последняя полоса отдана мне. Гордые родители скупают, наверное, полтиража, чтобы подарить коллегам и знакомым. Я тоже рада. Даже немного ошарашена. Но в универ газету несу только избранным. Почему-то стесняюсь своей неожиданной «славы» 

Было время такое: раз напечатали в газете, значит, ты крут. Удивительно, не применяя к себе скажу, что доля истины в этом была. Разные механизмы работали, но за деньги в газетах не печатали. И книг не издавали. Это точно.

Прошло несколько дней, я забрела на Благовещенский рынок. Было тепло, хотелось чего-то. Может, черешни, может абрикос.

На одном из прилавков бабка бойко торговала семечками. Крупными такими, серыми, с белыми прожилками. Мой любимый сорт семечек. Подхожу. И вижу свой портрет. Аккуратные, разорванные по сгибу газетные квадратики лежат перед ней стопкой. Из них баба ловко крутит кульки (Как же не люблю это слово! Но это именно – кульки! ). Прямо на моих глазах кулёк с моим портретом перекочевывает в руки покупателя. Щедро насыпанные семечки скользят по моему одухотворенному лицу…

 

Я стояла и смотрела. Глаз не могла оторвать, как живо народ интересуется бабкиными семечками, унося с собой обрывки моих стихов.

Не поверите, но грустно не было. Было смешно.

«Ничего, - сказали родители. – Кто-то выбросит, а кто-то разгладит и прочитает…»

 

В общем, вот такая она суть творческой жизни. Для кого-то обрывок газеты для пошлого кулька, а для кого-то частичка души.

Для кото-то подсобный материал, а для кого-то – холст мечты.

А газета не сохранилась. И фото тоже.

Я всегда была безразлична к собственным архивам.