aequans

Дорогая мама,

 

поговорим о контекстуальном море.

 

Все мы живём и действуем в пространстве смыслов, не нами созданных. Пространство это бесконечно, исследовать его никому не хватит времени. Посчитано, что прочитать одну только признанную мировую классику – уже можно только за несколько жизней.

 

Но если спуститься на уровень ниже, до "здесь и сейчас", всё становится проще. Если взрослый человек не знаком с "Евгением Онегиным", это странно и печально, если с "Морским волком" – это достойно сожаления, но ничего, бывает, если с "Петровыми в гриппе" – это нормич. Такова культурная иерархия.

 

Представим себе, что нам в тексте юного автора встречается эпизод: некий силач спорит с поваром, сжимает пальцами нечищеную картофелину, бросает кашицу в кастрюлю, уходит – типа, готовь-ка теперь с этим.

Любой, кто таки читал "Морского волка", увидит в этом отсылку на один из эпизодов романа.

Как быть, если сам автор при этом говорит, что романа не читал?

 

Да очень просто. Отсылка – это то, что наличествует в тексте. Именно "наличествует", а не "было туда сознательно заложено автором". Разумеется, существуют такие виды отсылок, которые не получаются случайно – таковы аппликация, трибьют, раскавыченная цитата (хотя некоторым таки удаётся цитировать, не зная, кого именно они цитируют, но это просто ошибка атрибутации). А вот реминисценция вполне может быть нечаянной.

 

Глобальный контекст на то и глобальный, что все мы существуем внутри него. В приведённом выше примере автор не может гарантировать, в частности, что не почерпнул этот эпизод из экранизации романа или обсуждения друзей. Каждый из нас живёт в мире, где Волк Ларсен угрожающе сжал картофелину и бросил в булькающее варево. Незнание этого факта не означает, что его не происходило. В известном смысле этот факт более реален, чем сама реальность (никто не подвергает его сомнению так, как высадку американцев на Луну, например), но это тема для другого разговора.

 

Нельзя употребить слова "мой дядя" или "не в шутку занемог" без вероятности того, что воспринимающая их сторона проведёт ассоциацию с главным текстом русской литературы. От этого ореола никак не избавиться. Данным эффектом можно пользоваться сознательно, но от него не выйдет отгородиться. "Да я "Евгения Онегина" и не читал" – очень, очень плохая стратегия.

 

Ты знаешь, я не люблю "Звёздные Войны" и не смотрел полностью ни один фильм этой серии. Но о человеке, который не знает фраз "я твой отец, Люк" или "используй Силу" можно сказать лишь, что он культурно несостоятелен, имеет ограниченный кругозор. Если этот человек – автор, то он автор-аутсайдер, несоциализированный творец. Я не рискнул бы пообедать с таким – нет никаких гарантий, что он не ударит меня ножом. Ведь если он не знает про "используй Силу!", то вполне возможно, что об осуждении неспровоцированного насилия в нашем обществе он тоже не знает, вероятность примерно та же.

 

Классика потому и является классикой, что запускает паттерны, которые потом используются десятилетиями. Это касается тропов, сюжетных ходов, амплуа персонажей, слов и фразочек – любых аспектов текста. Каждый из нас использует эти заимствования либо воспроизводит их, иные осознанно, иные непроизвольно. Это не меняет сути дела. Если ты находишься в воде, то ты в ней находишься независимо от того, спишь ли ты, паникуешь ли или играешь, осведомлён ли об уровне её солёности etc.

 

Объявить о своей (мнимой) независимости от глобального контекста мог бы тот, кто сомневается в своей компетентности и возможности в нём разобраться. Это сомнение и есть первый шаг на пути к пониманию. Уверенность в своей способности считать все отсылки, помимо того что раздражает собеседника, ещё и никогда не оправдывает себя.

 

Особый сорт таких "самоуверенных" – авторы, полагающие, что знают в своем тексте каждый уголок. Нет, после публикации текста автор становится просто одним из его читателей. Он не имеет морального права на слова "здесь написано вот это, потому что я именно это имел в виду", и должен рассматривать свою работу так же, как рассматривал бы любую другую, если только честен с собой и с читателем. Иначе неизбежны когнитивные искажения вида "считал событие действительным, а читатель из текста о нём не узнал". Проклятье знания – страшная штука.

 

Круг источников, восприятие отсылок на которые ожидается от минимально культурного человека как сознательное, определён – это плюс-минус тексты, входящие в школьный курс изучения литературы. Находясь в сообществе людей, позиционирующих себя как действующие литераторы, разумно расширить этот круг за счёт текстов, входящих в круг внеклассного чтения. Это немалый объём, но это то, что должен был прочитать каждый из нас прежде чем пытаться осчастливить мир собственными нетленками.

 

Где-то тут рядом была шутка про "чукча не читатель, чукча писатель". Увы, мама, смешна она не всем.

 

Обнимаю,

 

твой любящий сын

Эк