Dr.Aeditumus

Мизантропия Набокова сродни Чеховской. Негативное восприятие писателем человечества в целом без стеснения, в неприкрытом виде и в полный рост являет себя в его презрительно уничижительном, я бы сказал, брезгливом отношении к своим собственным персонажам. Ни лучика света, ни капельки тепла не удостаиваются они от своего создателя, на их долю достаются только его насмешка и отвращение в большей или меньшей степени, каждому в свою меру. Он даже не может их ненавидеть. Ненависть – личное, она возможна к равному или подобному, а к явлению природы или к объекту исследования допустим либо научный интерес (как, например, к инфузории под микроскопом), либо внимание по причине жизненной зависимости (погода, солнечная радиация, сейсмическая активность).

 

В послесловии к «Лолите» Набоков сам признается, что кто-то из издателей пенял ему на отсутствие положительных персонажей: «В романе нет ни одного хорошего человека». Его герои невыносимо жалкие ничтожества. Их нравственный портрет, их человеческий облик вызывает гадливость, сходную по ощущениям с нечаянным прикосновением к слизняку, медузе или трупному червю. Отвращение вызывает не столько даже клиническая сексуальная патология (Гумберт) или психическая неполноценность персонажей (Лужин, Цинциннат), сколько их человеческая в смысле качеств характера, душевной широты, глубины и тонкости ущербность, их личностное убожество и этическая мертвенность, их обращенная внутрь себя энтропийная ментальность и психология.

 

Гумберт, Цинциннат, Лужин – мертвые души, абсолютно лишенные способности к сочувствию или эмпатии, это сосуды порока, в коих метафизических грех начисто истребил нравственное человеческое начало. Люди сожженной совести, как сказал бы о них ФМ, то есть, и не люди уже вовсе, а некое игралище бесовское, бибабо* на руке диавола. Увы, Набокову недостаточно унизить, уничижить, почти уничтожить своих героев скрытым нравственным падением, тайными низменными желаниями, преступными поступками, беззаконными действиями, бессмысленными делами, пустыми, убогими мыслями, он рисует их настолько ничтожными душевно и столь мелкими по человеческим качествам и личным достоинствам существами, что читателю становится нестерпимо тягостно и душно от пребывания с ними в одном ментальном пространстве, он ощущает, что его будто заперли в пыльном, давно не видевшем света и свежего воздуха чулане, забитом старой, никому ненужной рухлядью и до трухлявой ветхости изношенными и справедливо забытыми вещами. Они не просто не интересны здраво мылящей и чувствующей душе, они, как прокажённый, вызывают отвращение и естественное желание держаться от них подальше.

 

Какие сравнения, аналогии, образы и аллегории приходят в голову для описания впечатлений от чтения Набокова?

 

Лолита – роман о красавице и чудовище, но это не Долорес и Гумберт, а эстетика и этика. Красавицей здесь являются усладительные словесные изыски в празднично-воздушной фате целомудренной невесты, которую поженили на чудовище самых низких и отвратительных пороков, одетых в засаленный и многократно осквернённый костюм привычной ко всякому греху безнравственной обыденности.

 

Другой образ. Представьте себе:

Жизнерадостный, теплый, пронизанный лучами утреннего солнца буколический пейзаж, а на переднем плане вместо невинно веселящихся селян с музыкальными инструментами и полных вина и снеди корзин на разостланных в сочной зелени цветущего луга гобеленах беспорядочно навалены полуразложившиеся трупы, с беспримерной анатомической точностью и художественно тонкой достоверностью выписанные – вот, с чем ассоциируются романы Набокова. Он весьма пристрастен к описанию пейзажа и обстановки, к декорации в целом. Горный силуэт, закрывающий горизонт едва прочерченной в облачной дымке линией, полёт бархатницы или белянки, в эфемерном трепете блеклых крыльев замершей над жёлтым венчиком радиолы розовой в прозрачном мареве чистейшего альпийского воздуха, томное скольжение опавшего с ветки старого клёна красно-жёлтого пятипалого листа в скорбно разливающейся по городскому парку прощальной мелодии пряной прели – вот куда направлено сочувственное внимание и тепло Набоковского сердца. Человек с его безвкусно облаченной в нелепые наряды наружностью, гнусными стремлениями и отравленной пороком душой тут лишний. Осознает ли читатель эту мысль, оформит ли её в слове, не суть важно – она внушена ему автором на уровне эмоционального переживания, внедрена и вживлена в его разум эмбрионом ментальной и психологической установки.

 

Или ещё представьте себе вот что:

Вас приглашает в гости на новоселье нелюбимый родственник и отказаться крайне затруднительно. Вы являетесь и находите там прекрасный светлый дом в изумительном ландшафтном дизайне, безупречное, состоящее из деликатесных яств угощение и к нему тонкие напитки, однако представленное приглашенными гостями собрание оказывается кунсткамерой, содержащей все оттенки пошлости, глупости и мерзости. Через полчаса, не обнаружив ни единой здоровой души или живого ума, вы, наскоро выпив бокал шампанского Cristal и закусив его изрядной порцией Caviar’а с некрашеной деревянной ложки, улучив момент, потихоньку оттуда сдристываете, по дороге шлёпнув по сочной жопе прехорошенькую фирменную официантку в соблазнительно маленьком фартучке. Захлопнув дверцу автомобиля и вставляя ключ в замок зажигания, понимаете: за полчаса в этом доме вы успели заразиться царящей в нём пошлостью.

 

До зуда внизу спины и в ладонях хочется прекратить чтение, захлопнуть книгу и забросить её за шкаф, ибо ты устал от низменных чувств и мелочных страстей, от нравственной нечистоты и душевной перхоти героев, от убогости их переживаний и стремлений, лживости и пустоты их слов и мыслей. Тут некому не то чтобы посочувствовать, ты просто лишен возможности проявить малейшую симпатию к кому бы то ни было из персонажей. Не желаю соглашаться с заявлениями типа: Искусство – это «как», а не «что». Ибо тогда высокохудожественное в техническом отношении изображение выгребной ямы следует считать исполненным глубокого философского смысла и утонченной эстетики произведением искусства. Но если я получаю удовольствие, читая нечто подобное «Некрофил» Габриэль Витткоп, мне следует признать свою патологическую испорченность вкупе с наличием самых извращенных влечений и срочно обратиться к опытному психотерапевту, а не строить, опираясь на изящество стиля и глубокую психологическую проработку персонажа, эстетическую апологию безнравственной повести, распаляющей самые низменные и извращённые страсти глубоко поражённой пороком души.

 

(30.04.2023; 07.05.2023)