Владимир Реут

- Да что вы всё толпитесь? Не паникуйте, всем хватит! - приговаривал Юра, разливая портвейн по стаканам. Мы дружно сдвинули стаканы и с наслаждением выпили приятно пахнущий сладкий портвейн.

Шла обычная репетиция краснозаводского ВИА "Истоки", на которой я присутствовал, как автор текстов на популярные песни зарубежных групп, так как увлекался поэзией и писал стихи. Ребятам тексты очень нравились. Они с удовольствием исполняли эти песни на танцах.

Дверь комнаты внезапно открылась и в комнату вошла Светлана Николаевна - директор Дома культуры. Юра еле успел спрятать бутылку подмышкой. Светлана Николаевна: «Волков! А что это у тебя там? Портвейн?». Юра, вынимая пузырь, и щелкнув по нему ногтем: «Какой портвейн? Ах, да… портвейн…, ну конечно портвейн!». Светлана Николаевна: «Ну, ребята! Смотрите, не увлекайтесь! Вечером танцы!»...

Танцы приближались к концу. В этот вечер ребята, как будто сговорившись заранее, исполняли песни только на мои стихи. После прерывистых аккордов гитары музыка стихла, Юра подошел ко мне, вывел меня на середину зала и негромким голосом сказал: «А теперь позвольте представить автора стихов всех этих песен…». Ну и визга было! «Публика визжала и плакала от счастья!» - произнёс своё любимое выражение Сашка Логинов, один из моих друзей, стоящих рядом.

В это время я встречался в Краснозаводске с девушкой по имени Татьяна. Она училась в Московском областном педагогическом институте и жила в общежитии на ВДНХ, а рядом с общежитием будущих педагогов было пятое общежитие МИИТа, где жили будущие экономисты. Встречались мы иногда в Москве – ходили в театр, но в основном - в Краснозаводске. И вот она после этих танцев и спрашивает у меня: «А ты разве стихи пишешь? Да? И это действительно твои стихи?» - «А что, не похоже?», - усмехнулся я, - «Бывает…».

Сашка догулялся со своей девушкой Валентиной и в конце осени объявил нам, что скоро свадьба. На свадьбу Сашка пригласил всю нашу группу. Свадьбу отмечали в Краснозаводске в самом лучшем ресторане – постарался старший брат, который приехал в отпуск.

На свадьбу пришел Валера Малюшин со своей девушкой Галиной, которая к этому времени уже поступила в МХТИ и училась на первом курсе, а также приехали ребята из нашей группы. Я пришел с Татьяной, с которой отношения к тому времени сходили на нет - надоели какие - то бесконечные споры по пустякам, по существу и не по существу несуществующих проблем, как-то это все было надуманно. После Сашкиной свадьбы мы расстались – без обид и взаимных упреков.

Увидев, что я свободен, мной вплотную занялся Джон Селезнёв. Он всё мечтал познакомить меня с Мариной Т. – самой красивой и неприступной, по его словам девушкой: «К тебе есть интерес одной особы, …учится в десятом классе… она ни с кем не гуляет! На танцы ходит редко …» - свистел он мне в уши.

Да… обратил я на неё внимание как-то раз на танцах – очень красивая стройная девушка, хоть и в очках, но они не портили её лицо. Всё время в кругу подруг, с ребятами не танцует. Она ходила с подружкой – невысокой симпатичной полненькой девушкой, которая дружила с Джоном. И вот они (оба!) и взялись за меня.

В последнее время, приезжая в Краснозаводск, я всё чаще стал останавливаться на ночь у Джона. К Сашке уже нельзя – он человек семейный, а Валера до полуночи гулял с Галей. Джон оказался умным, начитанным, проницательным и практичным парнем. С ним было интересно. Можно было обсуждать различные темы, прочитанные книги, да и собеседник он был очень приятный – умел слушать.

В ДК на танцах Марина никого не приглашала на «белый танец». Танцевала только с подругами. И вот, когда мы с Джоном пришли в очередной раз на танцы… Юра Волков объявил: «Белый танец… Дамы приглашают кавалеров». Я стоял рядом с Джоном, когда передо мной вдруг появилась Марина. Она была в красивом тёмно-коричневом вельветовом платье. «Разрешите пригласить?». И мы пошли танцевать.

«Вас Володей зовут, вы учитесь вместе с Валерой и Сашей в институте на втором курсе, пишите стихи, мне нравятся… Мне подружки мои все уши про вас прожужжали» - сходу выпалила она. «Да? А почему на втором? А не на третьем! А вы, наверное – Марина? Откуда вы столько обо мне знаете?» - ответил я, – я ведь не знаком с вашими подружками!».

После танцев проводил её до дома и пошел к Джону. Джон до потолка прыгал от радости – получилось! Всю неделю ходил на эмоциях - до следующих выходных…

Мы с Мариной встречались в ДК на танцах, после танцев прогуливались по улице, болтая обо всём. Потом провожал её домой. Так продолжалось примерно месяца три до того злополучного февральского вечера.

В тот вечер мы собирались в ДК – приехали артисты и в их числе какой-то гипнотизёр, который, судя по афише, должен был продемонстрировать нам свое искусство. Естественно, мы не могли пропустить такое мероприятие!

Я зашел за Мариной к ней домой – она ещё не была готова к выходу и попросила меня подождать в комнате. Появились её родители – посмотреть с кем это встречается их дочь.

После короткого знакомства начались расспросы, в общем-то, обычные для данной ситуации. Им было интересно, с кем встречается их Марина. И я рассказал, что учусь в институте, живу в общежитии. В это время вышла Марина, и мы пошли в ДК. В зале ДК – масса народа – не протолкнешься, но наши ребята из «Истоков» заняли нам места – одни из лучших.

После того, как выступили артисты, началось выступление пресловутого гипнотизёра, который, по слухам, обслуживал сборную Союза по хоккею. Сначала ничего особенного. Я был на одном из сеансов гипноза, когда мы были на БАМе – там один парень из Благовещенского медицинского института проводил сеанс гипноза и я знал, что поддаюсь гипнозу, потому что он меня усыпил, а потом разбудил через пять минут, а у меня было такое состояние, что я проспал всю ночь и хорошо выспался – такое было ощущение бодрости.

Сначала гипнотизёр провел сеанс внушения курящим ребятам, чтобы показать, что он может отучить их от курения; потом внушил одному парню, что парень напротив него и не парень вовсе, а девушка, и заставил его объясняться ей в любви. В зале все со смеху покатывались! Потом началось самое интересное – тест на сцепление рук.

Гипнотизёр внушает всем, сидящим в зале, чтобы они сцепили руки, а потом дает команду расцепить руки. Из всех, присутствующих в зале, руки не расцепились, наверное, человек у десяти, в том числе и у меня. Вот этих десять человек гипнотизёр и вывел на сцену. Дал команду – все расцепили руки. Потом оставил троих - двух незнакомых мне парней и меня. Мне он внушил – что я – бревно: «Мышцы ваши деревенеют, деревенеют, теряют пластичность, и вы превращаетесь в бревно»…

Что было потом – мне рассказали ребята. Когда он, таким образом, превратил меня в «бревно», на сцену вынесли два стула. На эти стулья положили меня – ноги на одной спинке стула, голова – на другой. На стульях сидели те двое ребят для противовеса, чтобы стулья не опрокинулись. Гипнотизёр подошёл и уселся прямо на меня, даже попрыгал, зараза, для верности. Мое тело даже не прогнулось.

Когда он вывел меня из состояния гипнотического сна, весь зал ревел от восторга. Но мне почему-то было как-то неловко и неуютно. Я сошёл со сцены и пошёл на своё место, по пути отбиваясь от восторженных вопросов: «Как это? А что ты чувствовал?». «Да пошли вы все!» - так и хотелось ответить мне.

Из ДК мы с Мариной вышли молча, по пути отбиваясь от ещё не успокоившихся зрителей. С тёмного неба посыпал крупный мокрый снег. Всю дорогу до её дома шли и молчали.

В подъезде её дома – она:

- Какого чёрта тебя понесло на сцену! Тебе, что, делать больше нечего?

- Да что тут такого!» - парировал я – Подумаешь, пустяк какой - то!

- Да ты меня опозорил! Я же… любила тебя, а теперь нена….. Ой…

Я уже спускался с лестницы, когда до меня донеслись её последние слова: «Ой, какая же я дура! Прости меня, слышишь, прости!».

Хлопнула дверь подъезда, и я оказался на улице.

Мокрый снег облепил меня, и я медленно побрел по пустой, еле освещённой улице…

 

Февраль уйдет, неясно почему,

Капелью звонко в март перебегая,

Я знаю - это ведомо ему

И временем весной пренебрегаю

 

Нет, знаю - все не сон

Снег белый падает с рассвета,

Мечты и мысли укрывает он,

А мне в душе так не хватает света

 

Февраль уйдет, не знаю почему,

Он нашу встречу заметет снегами,

Уйдет, растает только потому,

Что он решил, мы не решили сами...

 

Мокрый снег облепил меня, и я медленно побрел по пустой, еле освещённой улице… Шёл, просто так, по инерции, ни о чём не думая. На душе пусто, словно что-то оборвалось… Очнулся я у двери квартиры Джона. Ничего не говоря, улегся на диван и провалился в пропасть…

На следующие выходные, приехав в Краснозаводск, я опустил в почтовый ящик Марины письмо с извинениями (хотя, казалось бы – с какой стати?), но наши отношения так и не возобновились… Джон со своей подругой пытался как-то выправить ситуацию, но я уже смирился с создавшимся положением…