Вот сижу и думаю: о ком написать? Любимых писателей много – выберешь одного, будет несправедливо по отношению к другому. Ну, разве можно выбрать из них самого-самого? Гоголь, Чехов, Катаев, Диккенс, Марк Твен, Брэдбери… Я их всех люблю!

Сделаю так – подойду к книжным полкам и положусь на подсознание, куда меня само собой потянет, там самый любимый.

Я ещё и до полок не дошёл, а уже знал, что возьму в руки – истрепанную до последней степени книжку, у которой давно уже нет корешка, вываливаются страницы и которую мне можно даже не читать, просто подержать, потому что я могу цитировать её почти с любого места. Как я мог раздумывать?

Итак, мой выбор – Леонид Соловьёв.

 

. . .

 

«Повесть о Ходже Насреддине» я читал бессчётное количество раз. Нет другой книги, которую бы я брал в руки с таким удовольствием. Пытаясь объяснить самому себе, почему именно эта книга так любима мной (а не, скажем, «Война и мир», «Три мушкетёра» или «Над пропастью во ржи»), я нахожу несколько причин.

Во-первых, сюжет. Погони и переодевания, предательство и героизм, любовь и смертельная опасность, словом, всё то, за что мы любим приключенческий жанр, в этой книге есть с избытком. События следуют упруго и стремительно, иногда опережая воображение, иногда подыгрывая ему.

Во-вторых, (а справедливее было бы поставить эту причину на первое место) – великолепный язык повести. Яркий и многоцветный, как узоры восточных ковров, он завораживает, его не читаешь, им упиваешься. Пытаться описать этот язык – неблагодарная задача. Да и зачем? Прочтите сам и убедитесь. Лишь одна цитата – просто не могу удержаться!

Речь идет о самом начале любви Насреддина и прекрасной Гюльджан. Они сидят у водоёма тёплой летней ночью и не могут наговориться. Но Насреддину хочется большего… «Он протянул руку к её груди – и ладонь его наполнилась.» Когда я прочёл эту фразу, она сразила меня наповал. Так мягко, просто и в то же время чувственно сказать о любви удается редкому поэту. И такова вся книга! (Что было дальше, то есть после того, как рука была протянута, Вы узнаете в 16-й главе. Предупреждаю, продолжение будет неожиданным.)

Вообще, я завидую тем, кто будет читать «Повесть о Ходже Насреддине» впервые. Это будет знакомство с самым обаятельным, на мой взгляд, из литературных героев. Его легко любить, потому что он сам не просто любит жизнь, а проповедует деятельное добро. Везде, где он появляется, начинают происходить события, в которых Добро и Зло резко и непримиримо вступают в борьбу. Их противостояние и есть глубинный смысл этой книги, без которого она была бы просто сборником забавных историй, окрашенных восточным колоритом. При этом пафоса и многозначительности в Ходже Насреддине нет вовсе: острый ум и чувство юмора спасают его и от этого.

Личность самого Ходжи Насреддина – третья причина моей привязанности к этой книге. Так хочется, чтобы у тебя были такие друзья, так хочется и самому быть хоть немного на него похожим…

Я знаю людей, которые считают Ходжу Насреддина сказочным персонажем и относятся к нему и к книге в целом не очень серьезно. Я с ними не спорю. Для меня вопрос решён давным-давно. В конце концов, поверить в существование этого человека легче, чем в существование Иисуса Христа. Он не ходил по воде, не возносился, все его приключения не противоречат здравому смыслу и не требуют чудес. Я предпочитаю верить, что он был и был именно таким, каким его изобразил Леонид Соловьев. Если когда-нибудь найдут артефакты, доказывающие, что «несравненный Насреддин» – выдумка, для меня это ничего не изменит. Мой Ходжа Насреддин (вернее, Ходжа Насреддин Леонида Соловьева) всегда со мной, даже если я не читаю эту прекрасную книгу, а уж когда открываю – «золотой чекан его души» ложится отблеском и на меня, делая богаче любого шейха или эмира.

 

Даже читая эпиграфы, можно понять, что это необыкновенная книга:

 

«Памяти моего незабвенного друга Мумина Адылова, погибшего 18 апреля 1938 года в горном кишлаке Нанай от подлой вражеской пули, – посвящаю, благоговея перед его чистой памятью, эту книгу.

В нём были многие и многие черты Ходжи Насреддина – беззаветна любовь к народу, смелость, честное лукавство и благородная хитрость, – и когда я писал эту книгу, не один раз мне казалось в ночной тишине, что его тень стоит за моим креслом и направляет моё перо.

Он похоронен в Канибадаме. Я посетил недавно его могилу: дети играли вокруг холма, поросшего весенней травой и цветами, а он спал вечным сном и не ответил на призывы моего сердца…»

 

Переворачиваем страницу:

 

Эту

историю

передал нам

Абу-Омар-Ахмет-ибн-Мухаммед

со слов

Мухаммеда-ибн-Али-Рифаи,

ссылавшегося

на Али-ибн-Абдаль-Азиза,

который ссылался

на Абу-Убейда-аль-Хасима-ибн-Селяма,

говорившего со слов

своих наставников,

а последний из них

опирается

на Омара-ибн-аль-Хаттаба

и сына его

Абд-Аллаха, –

да будет доволен аллах

ими обоими!

 

«Тридцать пятый год своей жизни Ходжа Насреддин встретил в пути…»

 

Не буду вам мешать – Вы уже читаете эту книгу. Счастливого и Вам пути по пыльным дорогам Средней Азии навстречу приключениям.

 

Повторю еще раз: я Вам завидую!