Птицы на крыше
Бабка Саня в высотке у тётки теперь доживает,
а меня до окраинных улиц дорога ведёт –
где дома с дымоходами, вишни, калитки, сараи
и заброшенный, сором поросший ремонтный завод.
Санин двор не пустует, хозяйство ведут квартиранты,
но все грядки не так, и забор непривычно белёс,
а в открытом окне чуть колышется тюль сероватый,
и глядит на меня, как хозяин, породистый пёс.
А у бабки моей не бывало собак – только кошки,
только стайки цыплят и дурная коза Сулико.
Помню, мама подбросила Сане меня «на немножко» –
детям нужно играть, кушать яйца и пить молоко.
Бабка долго учила меня ничего не бояться
и протягивать ловко в иглу наслюнённую нить.
Не ругала за шалости, двойки, фингалы и кляксы,
но стегала лозиной, узнав, что умею курить.
Присмотрела давно себе Саня на кладбище место
возле блудного мужа и мамы несчастной моей –
пили горькую порознь, а умерли чуть ли не вместе.
бабка их навещала, бубнила: скорей бы, скорей.
А теперь Саня ходит согнувшись и будто на лыжах,
и подолгу сидит у окна, самоваром звеня,
улыбается синему небу и птицам на крыше,
и не помнит ни мужа, ни дочек, ни даже меня.
