Он бежит, едва не спотыкаясь о неровные камни улицы. Наконец останавливается в каком-то проулке. Приводит в норму сбившееся дыхание. Замирает. Оглядывается. Прислушивается. Кажется, оторвался. Повезло. Погони не слыхать. Веллер прислоняется спиной к холодной каменной стене и утирает катящийся крупными каплями пот. Мечущееся сознание отказывается работать. Сердце гулко бьётся о рёбра. Где он? Где он? Господи, что происходит? Иоахим поднимает усталый взгляд и видит вдали взметнувшиеся в небо тонкие шпили Санта-Мария-дель-Фьоре. Так вот он где. Флоренция. Город Медичи.

Немец вздрагивает, вновь прислушивается. Кто и зачем за ним гонится? Что он сделал? Что вообще происходило последние два дня?

 

Иоахим прикрывает глаза и пытается вспоминать. Сознание его не слушается, прячется, бьётся и никак не хочет собираться. «Urbi et orbi», — мысленно говорит он себе кодовую фразу. Она всегда помогала собирать любые пазлы и фрагменты в его голове. В ту же секунду его мысли проясняются и успокаиваются. В конце концов, появляются и воспоминания:

 

Два дня назад он приехал во Флоренцию, чтобы немного погулять по городу и проникнуться его духом и духом сеньора Алигьери. Веллер любил Данте, сочувствовал ему и его любви к прекрасной Беатриче и читал, хоть и с увесистым словарем, «Божественную комедию» по-итальянски. Он мечтал погулять по местам этого прославленного поэта, посидеть в церкви, где тот встретил свою возлюбленную и просто подышать флорентийским воздухом. Домечтался. Теперь он в своеобразном несанкционированном розыске. А ведь немец просто поднял какую-то монетку и поднес её глазам. Зачем-то подкинул. А затем из-за угла выбежали двое. Один выстрелил, к счастью, промахнулся, заметив толпу туристов. И Иоахим побежал. Понёсся куда глаза глядят по узким средневековым улочкам, стуча подошвами по мощеным дорогам. Он бежал не оглядываясь и надеялся, что люди в черном просто потеряют его в этом нескончаемом историческом лабиринте.

 

На мгновение Веллер вдруг задумывается о том, какой сейчас век. А вдруг он в тринадцатом или четырнадцатом веке, и за ним гонятся слуги вечно подозревающих что-то Медичи, которые не упустят шанса убрать ненадёжного человека с их пути. Мысль кажется странной и неестественной. «Такого не может быть», — думается ему, — «Не может». Немец снова смотрит на собор. Вспомнить бы, когда он построен… вроде бы закончен в четырнадцатом. Иоахим не уверен в том, в чем пытается, отчаянно пытается себя убедить.

 

Реакция вдруг срабатывает быстрее сознания, и ноги сами несут его к Дуомо. Быстрее, быстрее, не оглядываться, не замедляться. Он вбегает в раскрытые двери с неким странным облегчением опускается на прохладную деревянную скамью.

— У вас всё в порядке, сеньор? — спрашивает какая-то женщина рядом с ним. Веллер коротко кивает, стараясь дышать ровно. Аккуратно, едва заметно оглядывается на вход. Никого нет. Повезло совсем оторваться от этих ненормальных.

— Вот мы и встретились, Веллер, — звучит над ухом чей-то низкий голос. — Зря ты искал спасения в церкви.

***

— Сеньор? — Иоахим открыл глаза и огляделся. Снова картины и витражи Санта-Марии-дель-Фьоре, но рядом никто из его преследователей не сидел, только лишь пожилая монахиня с потрескавшимися четками в суховатых морщинистых руках. Но вот что было странно: в всегда людной церкви не было никого, кроме них двоих.

— Всё в порядке, я просто задумался и задремал, — немец виновато улыбнулся и бросил взгляд на стену Дуомо. С картины на него мягко смотрел Данте. Он держал в руках раскрытую книгу со своим самым известным произведением, указывал куда-то вниз, будто пытаясь что-то сказать всякому смотрящему. За его спиной высился перевернутый ад, однако ничуть не омрачал картины. Он там был как назидание. Ничуть не устрашение.

Иоахим снова попытался собрать мысли в кучу, точнее, сложить воедино то, что оставалось еще на задворках его порядком запутанного создания. Неужто вся эта жуткая погоня, монетка и выстрел ему лишь привиделись, как в своё время Данте привиделся его Ад?

Веллер зачем-то полез в нагрудный карман. Подушечки пальцев тут же наткнулись на что-то маленькое и холодное. Монетку!

— Cercatrova, — прочел он выгравированную надпись. — Ищите и обрящете.

— Такие монетки долгое время считались подсказкой к раскрытию всех итальянских тайн, — заметила женщина.

— О-откуда вы знаете? — непонимающе спросил немец.

— Я и сама их когда-то искала, — монахиня посмотрела ему прямо в глаза. — Чтобы найти моего Данте.

— А кто вы? — Веллер окинул её удивленным взглядом.

— Беатриче, — женщина улыбнулась и исчезла. Вокруг Иоахима послышались голоса, собор моментально наполнился шумом и людьми. И монахиня ему показалась? Иоахим огляделся и зачем-то посмотрел на собственную руку, чуть улыбнулся.

Пальцы крепко сжимали старинную монетку с известной итальянской пословицей.