Я сидел на открытой террасе, смотрел на Гудзон и пил кофе. Подошедший мужчина был с явными признаками еврейской крови. «Вы русский поэт», - спросил он меня. «Поэт это громко сказано», - ответил я. «Вы не могли бы перевести на русский мой стих», - он протянул мне лист бумаги. «Почему на русский?» - спросил я. «Я считаю русский самым поэтичным языком в мире», - ответил он. Я взял листок, на обороте заметил номер телефона и имя Боб. «Хотите кофе?» «Нет, спасибо, мне пора», - он протянул мне руку и после того, как я пожал её, ушёл. Кстати, как я не пытался потом позвонить, ответом было - «Такой номер не существует». Ниже перевод стихотворения.

 

 

Ты знаешь, мне немного грустно, когда твоих не вижу глаз.

В душе так холодно, так пусто спасает карандаш и джаз.

Играет старая пластинка, волшебный голос Фицджеральд,

И тает расстоянья льдинка, ворует метры дерзкий альт.

 

По круглым кнопкам саксофона, по чёрным клавишам небес,

Спускаются ветра Гудзона, мечты не признанных принцесс.

А у меня, в пучине пальцев, беспечный тонет карандаш,

В сомненьях вечного скитальца опять рождается мираж.

 

Опять разбуженные строчки летят на белоснежный лист.

Не надо ставить многоточье, пока творит саксофонист.

Пока танцует нежный танец его капризная душа.

Пока мелодия мечтаний звучит внутри карандаша.