инсомния
Вторая тысяча баранов голых.
В бокале с теплой колой свет балконный
качается на приторных волнах
и чавкает кусочком неподклеенных обоев
тишина.
Уснул, укутавшись в руно, уставший бог.
Пусть выспится,
ведь в нем уже течет вино
и зреет хлеб пшеничною просфорой.
А на межреберных просторах
смерти нет –
полгода как скребется сирота.
Пора бы завести,
пора бы
развести...
и очерстветь,
пока цветет на длинной ножке страстоцвет.
