Дождь начался неожиданно. Тучи своей многопудовой тяжестью сгущались над городом, готовые пролить не просто воду, но нечто большее – некую забытую истину, старый свет, затменный приливами веков. Люди торопливо скрывались под навесами, но не он. Он стоял посреди пустой улицы, прижимая к груди потертый чемодан – в нем хранилось что-то сокровенное.

 

Сквозь потоки воды перед его глазами замерцали давно забытые лица и образы – то ли воспоминания, то ли тени того, что могло бы быть. Но разве это важно? Время – лишь иллюзия, созданная нами для того, чтобы оправдать свою слабость перед вечностью.

 

Он вспомнил о том, что было когда-то, о тех, кого больше нет, о своих потерянных мечтах. Но всякий раз, как он пытался ухватить за край воспоминание, оно растворялось, словно было сделано не более, чем из воды. «Как странно» – подумал он. «Мгновения, мгновения, мгновения... Вся жизнь – всего лишь череда мгновений, которая стремительно утекает сквозь пальцы, оставляя нас ни с чем».

 

А дождь всё усиливался. Ветер взметнул полы его пальто, и он почувствовал, как вода, проникая внутрь, становилась неотделимой частью его самого. Она не просто омывала тело, но растворяла его душу, стирая страхи и сожаления, освобождая от тяжести бытия. Он понял, что истина – это не то, что мы ищем снаружи, а то, что обнажается, когда смываются все следы. Снимаешь внешнее, остается внутреннее. А если снять внутреннее, увидишь истину.

 

Его взгляд, устремленный в горизонт, стал спокойным. Внезапно чемодан, который он держал, скользнул из рук и упал в воду. Вскоре от него не осталось ничего, лишь легкие круги на поверхности. То, что исчезает, никогда и не существовало по-настоящему. Все наши стремления, все амбиции и страсти – лишь пустые слепки того, что мы боимся потерять.

 

А дождь лил, как будто никогда не собирался прекращаться. Смывая всё. Смывая его самого. И вот он уже не был частью этого мира, но и не нуждался в этом. В этом полном растворении он наконец-то почувствовал истинную свободу.

 

Когда всё исчезло, осталась лишь пустота – не холодная, не пугающая, но теплая и обволакивающая, как материнская ласка. Она пришла, чтобы наконец-то забрать его, ставшего ничем и всем одновременно.