…и словно не было ничего. Будто хрупкая тишина замершего в предрассветном ожидании леса,.. ладонь матери на лбу метавшегося об-нощь в лихорадочном жару и затихшего под утро сном выздоровления ребёнка,.. скрип распахивающейся двери, тёплое дуновение мгновенного, майского сквозняка, уверенно-спокойные шаги и крепкий запах большого, сильного отца, в предвечернем томлении дня с неспешностью усталого труженика входящего в дом после привычно тяжёлой работы в поле,.. радостный мир юного создания, пробудившегося в безмятежный покой своей детской постели и медлящего шевелиться и открывать глаза, чтобы не спугнуть искристых предощущений и ожиданий грядущего в тихости чудесных облистаний солнечного светолития дня…

 

Наконец, решаюсь разомкнуть смежение век, и… о, ужас, мир, тот жуткий мир моего сна, он снова вокруг меня. Но страха нет. Всё страшное, оно исчезло, словно этот актёрствующий мир ещё раз снял с себя свои сценические покровы, свою повседневно лживую маску мертвенной истинности, личину вековечного своего болезненно-непрерывного умирания, открывая доподлинную истину своей изначальной, всеохватной и бесконечной благости. И это потому, что всё вокруг осветилось новым светом, совершенно иным по сравнению с тем, какой я всегда знал в своём сиротстве, действительном сиротстве парализовано-умирающего существования, представленного мне во сне с преизбыточной, гротесковой яркостью лизергиновой галлюцинации.

 

Теперь же, с пробуждением в иную реальность, прозрачно-ясную в невидимом свете, открывающем неизменно-благие устои текучей видимости чувственного бытия, я ощутил, что этот свет раскрывает нечто новое и во мне самом: неизъяснимо прибывающее в сердце тихо-радостное чувство премирной, неотъемлемо восприявшей и насквозь пронизывающей меня любви, неодолимо и непостижимо убеждающей сиротскую душу в нечаянном и внезапном обретении ею давным-давно утраченного сыновства, ибо сей вечный свет, незримо заполнивший мир, и миры и все до конца их бездонные бездны, проистекал от Лика склонившегося над убогим моим одром и пробудившего меня в чудный свой свет Отца.