«Под дребезжанье флейт вышагивать в атаке...»
Под дребезжанье флейт вышагивать в атаке,
а после на привале у костра
признаться приблудившейся собаке,
что жизнь прекрасна, но – увы! – стара.
Считать любовь нестоящим занятьем,
глядеть насмешливо в глубины женских глаз –
и погибать – как сорок тысяч братьев –
на поединках – сорок тысяч раз.
И ни одной из всех своих любовниц
не изменить, и время исчислять
не днями, а восторгами бессонниц,
и чтить грамматику за ижицу и ять.
И прорицать в стихах, и в прозе завираться,
собранье сочинений сочинить,
а в собственной судьбе не разобраться
и, спившись под конец, эпоху оттенить.
И, ни к сияющему, пошлому столетью,
ни к самому себе презренья не тая,
однажды – перед старой, глупой смертью –
сказать: «Литература – это я».
