Судьбы и города
Силён только тот, кто управляет своими пороками, а не тот, кто идёт у них на поводу
Оноре де Бальзак
На чём играл?
За каждым тянется событий борозда...
Берёшь измором долгим города,
И кровь течёт, как вешняя вода, и нет виновных.
Не судят победителей, о, да!
И кажется, что это навсегда:
Рабыни, золото и тучные стада, и кубки по́лны.
А жизнь — песок... Ржавеет в ножнах меч,
Приходит время истинных предтеч,
И дьявол требует хоть что-нибудь, да сжечь, пускай запомнят!
Очистить этот город от трущоб?! —
Испарина на лбу и бьёт озноб...
/Есть версия, что это всё поклёп, но кто их знает?/
Толкуют разное историки взахлёб:
Убийца матери, садист и ксенофоб,
Антихрист, узурпатор, мизантроп, поёт, играет...
А что же город? Вспыхнул, как костёр,
Лишь прозвучало властное: «Мотор!»
/Ко всем грехам, он потрясающий актёр, цветы на сцену!/
Не затихает и поныне вечный спор —
Пожар задуман или это фарс-фажор? —
Тут репы и таксист, и прокурор, трут непременно.
. . . .
Я, сидя в казане, подобно рыбке,
Пытливостью ума руководим,
Спрошу Нерона, смыв грехи и грим:
«На лю́тне ты играл, или на скрипке,
В ту ночь, когда горел Великий Рим?»
***
Романтик
— В огромном городе, где шум и суета,
себя найти — ох, та ещё тщета!
Уклад привычный отдалённых деревень
заменят суматоха да мигрень...
Зачем я только это говорю?
Ставридке — море, речка — пескарю...
Прищурив полинявшие глаза,
дед смотрит вдаль, сквозь сигаретный дым...
— Ты думаешь, я не был молодым?
Ступай. Мне больше нечего сказать.
Я был романтиком тогда и полным сил,
и петь мечтал под хриплые гитары,
и волосы— до плеч, и клёш носил,
любил красоток страстно в будуарах.
Сомнений не было — я город покорю!
Жилось привольно в море пескарю.
Как правильно подметил де Бальзак —
слуга пороков — лодырь и слабак...
Я благодарен дедушке вдвойне,
что кровь его внушала мудрость мне.
Бодала жизнь и брала на кулак,
во мне раскрылись повар и моряк,
я сам себе закройщик и портной —
и сын, и внук родились над Невой.
Однажды, приняв, знаю, не предашь —
ты был чужим, теперь ты, Питер, наш!
