Боро-датое
Боро-датчанин Йохан Айсберг любил цветы
и море.
Любил острова.
Пальмы, кокосы,
Баунти.
Но грызло его что-то.
Нет, никакое не горе,
а что-то попроще.
Маленькое такое.
В целом, не ахти,
но очень жгучее,
задушуберучее,
заветное.
Такое же, как и он сам неприметное,
но очень-очень важное.
Маленькое и отважное.
Юрий Яворовский
Меррит тридцатка с хвостиком.
Хвостик длинен.
С ромом бакарди соединяет джин по вечерам,
а утром тяжелый спорт – риттер:
миндаль & альпийское молоко.
Меррит не любит скончавшиеся цветы.
На подоконнике выкормлены, остры:
эхиноце́реус,
шлю́мбергер,
айлосте́ра,
но жизнь скучна без северного Ромео.
Вот бы какой-нибудь Амундсен-Хейердал
к фьордам селедочным страстно ее позвал
и растопил в груди Антарктиды лед,
грезила Меррит глубже втянув живот.
Думы дразнили, фантазии ком крепчал.
Скромность джиды́ в объятьях бородача
градус меняла в дурманный linie aquavít.
Голосом приворотным, гортанно-хриплым
пела эпичный аутентичный фолк.
Перерождался рыжий суровый волк-одиночка
в мягкий сибирский валенок
и для нее танцевал на Солфонне ха́ллинг он.
Йо-лла-лаа!
А в ее Бурге ретировалась зима
и выныривали бороды из квартир:
с короткой, средней щетиной,
ван-дайки, бальбо, клингоны,
утиные хвосты…
Вот только не было той, единственной бороды –
нечёсаной, дремучей, иногда колючей,
как норвежский лес,
не знающей руки барбера, опасного лезвия.
Девственной.
Но унывать для Меррит непозволительно просто.
Заказала белье на Алиэкспресс с шерстью мериноса
и сама устремилась на поиски бороды
в мир туманных фьордов, сюрстрёмминга и
и беды, именуемой Йоханом.
