Свобода или нежность?
Одиночество — это свобода.
Нежность — это поток.
Его движения хаотичные и разнонаправленные —
нежность ищет предмет обожания,
и многоглавый поток, словно змей-мутант из русских сказок,
множеством глаз следит, тянется к центрам притяжения нежности.
Они — это мы, люди.
Мы тянемся друг к другу.
Мы грезим свободой, мы говорим о свободе,
но боремся с одиночеством
и находимся в постоянном поиске нежности.
И однажды
корабль свободы разбивается о мыс…
Нет, не Доброй Надежды,
совсем не доброй.
Корабль свободы разбивается о мыс нежности.
Мы продолжаем говорить о свободе,
мы верим в свободу, как верим в сверхъестественное —
без сомнений, без раздумий,
но в подсознании твёрдо знаем:
быть нужным, быть любимым важнее свободы.
Свобода — это одиночество.
Финальные слова сказаны.
Автору следовало бы остановиться,
но воспоминание породило грусть,
а в памяти всплыл образ девушки — худая, подвижная, словно ртуть,
с горящими злостью глазами.
Он свободен.
Именно это слово и было сказано в тот сумрачный, несчастливый день,
когда он слушал старую мелодию Давида Тухманова:
- Свободен!
Так и отпечаталось в его сознании навсегда.
Свобода — антагонист нежности.
Свобода — мелодия Давида Тухманова.
Свобода — это одиночество.
И только голос Валерия Ободзинского, скользящий по волне памяти, спорил с ним:
Вот и свела судьба, вот и свела судьба нас…
