Это событие, оказавшее на меня неизгладимое впечатление, перевернувшее всю мою жизнь, да что там говорить, – переиначившее мою личность, произошло летом прошлого года в Подсолнечном Таджикистане. Надо заметить, что я не частый гость в Средней Азии. Так, пару-тройку раз в году. Не чаще. Тот приезд был связан с обычными моими делами. Предстояло перегнать караван, состоящий из пятнадцати десятков верблюдов, гружённых тоннами спелых сладчайших дынь, из Пархара в Душанбе. Да-да, нынче эта профессия редка и настоящих, толковых, знающих своё дело караванщиков можно пересчитать по пальцам.

 

Всё шло гладко и именно так, как было мною задумано. Примерно на полпути случилась ночная стоянка в караван-сарае. Там-то и произошла памятная встреча. Это был человек почти славянской внешности и весьма приятной наружности, одетый в стёганый чопан до пола и овечью папаху из отборной каракульчи до потолка. Тоже караванщик, державший путь ровно в обратном направлении. Груз его состоял из книг. Тысячи, десятки тысяч изданий, которые предназначались районным библиотекам в каждом из попутных городов.

 

Был глубокий вечер, когда мы оказались за одним столиком. Слово за слово, ещё и ещё, так мы зацепились языками, что напрочь забыли о времени и сне. Вернее будет сказать, что именно я впал в приятное состояние транса и неиссякаемого любопытства от всего происходящего. Собеседник же, видимо, просто обнаружил во мне пытливого слушателя и благосклонно пошёл навстречу. В итоге мы до рассвета проговорили о поэзии. Сказать, что тема была для меня новой – не сказать ничего. Доселе я был полнейшим профаном в этой области. Никогда в своей жизни я не интересовался стихами. Здесь же я словно получил какую-то волшебную инъекцию в мозг, в сердце, в душу. Не знаю, куда угодно. Мой знакомый настолько заразил меня новым, что к концу нашей беседы я даже сподобился и написал первое в своей жизни четверостишие. Да, представьте себе. До сих пор не могу в это поверить.

 

Итак, мы расстались утром, но обменялись контактами, сговорившись встретиться ещё раз. Что ж, раз перетёк в многократные встречи. Я стал буквально зависим от этого человека. Наши многочасовые беседы, проходившие где угодно – в парках, в столовых, в общественном транспорте, но чаще всего в читальных залах библиотек, – приносили мне не просто удовольствие от общения, не просто удовлетворяли мои когнитивные прихоти. Нет. Они давали реальные, зримые, ощутимые плоды. Я стал разбираться в поэзии, перечитал сотни авторов, как классиков, так и практически никому, к огромному моему сожалению, неизвестных. Но самое невероятное – я стал писать стихи и получать от этого действа невероятное удовольствие. Более того, мой новый друг, а к тому времени мы крепко сдружились, довольно высоко оценивал мои опыты, продолжая напитывать меня всё новыми и новыми знаниями. А я… я был благодарной бездонной губкой, впитывая в себя эти непрекращающиеся живительные потоки.

 

Сейчас, по истечении почти полутора лет, волею судеб, а больше силой желания, я перебрался в его город и снял комнату по соседству, на одной лестничной клетке. Каждый вечер мы встречаемся после работы и сидим на кухне, либо у него, либо у меня. Он ввёл меня в поэтический круг Кишинёва и, что самое фантастическое, меня признали, я стал своим в этом обществе. Время от времени мы выезжаем в командировку и занимаемся любимым делом – переводим караваны по пескам Средней Азии. Правда, гораздо реже, нежели раньше. Поэзия – такая вещь, которая поглощает вас с головой, без остатка, делая своим рабом, но рабом добровольным и счастливым.

 

Всё это я рассказал лишь потому, что желаю, чтобы как можно больше людей знали об этом Человеке. Снимаю перед тобой шляпу, мой верный друг, учитель и вдохновитель, Андрей Алекперович Адамов.