Вот и я
Улица спальника – ниточка в простыне города.
Дома, клопами, сидят на ней. Машины-блохи
кусают людей
матом,
фарами и гудками.
Серая площадь живёт с голубями, хотя голубятни
умерли. Стали призраками. Сквозняками
общаются ветры с тенями. С пнями
бывших аллей, лесов, садов… Призрак завода
идёт на зов громкого поезда, чей свисток так
похож на его, заводской, гудок. Тени в снегу
остаются лежать полгода, их не страшит
ледяная погода, их не страшит больное солнце,
простуженная луна… Желтый свет фонарей,
как стекляшка со дна мутной реки, льётся
полгода. Тень делит снег. Тот валит и валит,
лёд превращая в смех.
«Я или нет?» – спросит каждый в морозный
январский день. «Ты или он?» ответит ранняя
дребедень сизых и синих мокрых сумерек
гулкой морозной зимы. Ты, выходя из подъезда,
чётко поймёшь – «Все мы».
Город зимой – чистилище. Полгода в нём.
Учтут ли чистилище там, куда попадём? Все.
И всё ли учтут? И всем? И зачем на земле
привыкать к земле? Не-за-чем!
Вот и я, уходя от подъезда всё дальше
и дальше во тьму, в Москву, в пургу
ненавижу солнце, и лето, и всё, что могу
ненавидеть. Потому что зима зимой,
а сердце простужено городом...
В нём - вечный ноль.
