Неизвестно сколько времени она простояла на краю ржаного поля. От порывистого ветра её длинные волосы метались — то взлетали вверх, то хлестали по лицу, закрывая его.

Глядя на бегущие сизо-зелёные волны июньской ржи, она решила, что перед ней река, а полевого жаворонка приняла за речную крачку. Окончательно придя в себя, Мила тихонько возвратилась домой, но продолжить жить обычной жизнью ей так и не удалось…

 

В свои двадцать три она кое-чего достигла. На двери её кабинета в офисе известного издательства красовалась табличка «Людмила Руслановна, и.о. начальника отдела культуры.», что вызывало у неё неподдельное чувство гордости , разумеется не из-за отсылки к поэме Пушкина, хотя это добавляло некоего колорита к имиджу.

Независимо где и с кем происходило знакомство, будь то на презентации по работе, или в кафешке, она всегда представлялась по имени отчеству и обязательно добавляла «начальник отдела», при этом ещё больше выпрямляла спину, словно проглатывала рыцарский меч и заодно «и.о».

Ходили слухи, что благодаря презентабельной внешности она и получила должность, поговаривали о романе с шефом. А Мила даже не пыталась оправдываться, что окончила столичный ВУЗ с красным дипломом, что её статьи разлетаются на главные страницы центральных изданий, и что самое главнее — у неё есть собственное, неповторимое писательское лицо. К тому же стать «лицом фирмы» тоже её заслуга.

В эту пятницу Мила пришла пораньше домой, находу сбросила лабутены. Ноги ныли, будто кто камень привязал. Она с детства мучилась необъяснимыми болями в ногах. Доктора как сговорились, ссылались на психосоматику, велели не нервничать, а как не нервничать, когда все подчиненные идиоты, ни одно задание не могут выполнить в идеале.

Как обычно позвонила мама, и снова, — надо почаще приезжать к матери. — От этого «матери» и чувства вины тяжести добавилось не только в ногах.

Через пару часов она уже подъезжала по просёлочной дороге к родному дому.

— Как же хорошо, ма, ходить босиком, забыть обо всём, даже о сделанном вчера педикюре, и снова стать Мией, — искренне радовалась она. Когда была маленькой вместо Мила произносила Мия, так к ней и приросло это внеземное имя, и её личико тому способствовало — выделялось на фоне других курносо-конопатых мордашек сельских ребятишек.

 

— Мийка, привет, — судя по голосу, доносившемуся из-за спины, это Светка, подружка детства. Помимо всего прочего их связывала одна страшная этайна, о которой они старались не вспоминать…

— Ты прям ващще красотка, — не скрывая зависти, то ли прошипела, то ли просвистела Светка, — на ловца и зверь бежит!

— Ты бы определилась — красотка, или зверь, — кокетничала в ответ подруга.

Они посплетничали о том, о сём, затем Светка пригласила Мию на обрядовый праздник «Проводы русалки», который каждый год устраивают всем селом в последний день Троицкой недели.

— Изгоним их, русалок-то, по полной программе, чтобы наверняка,

а то мужиков и так в селе не осталось, самим щекотать некого, — не умолкала Светка.

— Вот-вот именно по программе, точнее, по моему сценарию. Не будем же снова жечь чучело, или, раскромсав его на куски, разбрасывать по ржаному полю. Кстати, как насчёт ржаного поля? Существует, или ушло в небытие? Я, можно сказать, в командировку приехала, чтобы написать об этом древнем ритуальном действе. Могла бы послать кого-нибудь из подчиненных, но это прекрасный повод навестить лишний раз маму, — зачем-то придумала на ходу Мила, но спина выпрямилась на автомате, — а сценарий вкратце такой: нарядим какую-нибудь деваху русалкой, наденем белые одежды, венков наплетём, выведем под белы рученьки под ритуальные песни в поле и оставим там на ночь. И главное — обязательно прикроем ей лицо.

— Только чур это буду не я. Может ты? — скривилась по-детски Светка.

— Ладно, так и быть, спрячем мою физиономию, — ехидно согласилась Мия, мысленно ругая себя, что забыла о празднике, а ведь можно было замутить неплохой материальчик, прихватив оператора Никитоса. Ролик был бы не лишним и в её предвыборной кампании с повесткой — горизонтальные связи депутатки с народом. Мила пока не распространялась о своих грандиозных планах. — Хорошо, что камера всегда со мной, а оператором будет Светка, — подумала она.

 

Мия явилась в белом сарафане до пят, с распущенными волосами, скорей похожая на «мимолётное виденье», чем на «русалку на ветвях». Ей тут же нацепили на голову чью-то фату — задом наперёд. Каждая из участниц втайне вздохнула, радуясь, что прекрасное лицо Мии никто не увидит, и лишний раз ее красота не будет смущать местных женихов. Под минусовку обрядовой песни «На гряной неделе», которая была неспроста выбрана Милой, громче всех завопила Светка.

 

На гряной неделе русалки сидели - у!

Раным-рано: ууу-й!

Сидели русалки на прямой дороге - у!

Раным-рано: ууу-й!

На прямой дороге, на кривой берёзе - у!

Раным-рано: ууу-й!

Просили русалки и хлеба и соли - у!

Раным-рано: ууу-й!

И хлеба, и соли, и горькой цибули - у!

Раным-рано: ууу-й!

 

Задуманная провокация удалась — Мила просто-напросто не стала редактировать известный издавна текст, поступила честно. Создавать себе авторитетность у читателя по Чаку Паланику — было её писательским коньком, доказывать, что её история – и жизнь вообще – совсем не о том, чтобы выглядеть хорошо в глазах других.

Все смеялись, Серёга тракторист ревел громче своего трактора, а что с него взять-то…

И никто не обращал внимания на Мию, что вдруг застыла как статуя. Взгляд стал отрешённым, а как его увидишь сквозь ткань фаты?

После завершения обряда изгнания русалок народ разбежался в разные стороны, оставив ряженую девушку одну в поле — всё как по сценарию. Светка, убегая вместе со всеми, только крикнула, мол, выходи из образа, подруга.

 

Мия плохо помнила вчерашний праздник. Утром, обессиленная, она лежала в кровати и вспоминала тот таинственный случай из детства, как на русальей неделе они со Светкой убежали к реке поглядеть на русалок, наслушавшись всяких россказней про них. С собой прихватили ленты и пластмассовые бусики, вдруг тётям русалкам понравятся подарки и они будут водить с ними хороводы.

И как они водят эти хороводы, ведь у них хвосты рыбьи?

На берегу русалок не оказалось, тогда они со Светкой вошли в речку. Затем, свело ноги, будто они срослись воедино, перед глазами сверкнуло что-то серебристо-синее и стало темно и тихо. Мила отчётливо вспомнила, как над ней вдруг нависло… испуганное и зарёванное лицо Светки.

 

Усилием воли Мия встала с кровати и отправилась в ванную. То, что она увидела в зеркале — повергло в шок. Точнее, она не увидела там своего лица, всё остальное на месте, но вместо лица туманное пятно.

Она подошла к матери.

— Мила, что ты так смотришь, хочешь что-то спросить? Что случилось? И почему ты такая бледная?

— Без макияжа, наверное, — ответила Мия, немного повеселев. Значит, лицо на месте, хоть и бледное. Она начала заглядывать во все имеющиеся в доме зеркала и зеркальца, но лицо не проявлялось.

Как же мне накраситься теперь? Здесь, в селе, можно надеть большие тёмные очки, а как же на работе?

Она уезжала с тяжёлым сердцем. Вышла на следующий день на работу. Сослуживицы спрашивали, мол, не заболела ли, с ехидством намекали — пора бы подкраситься, красотка. Мила отшучивалась, что якобы нахваталась аллергенов в селе…

От очередной презентации пришлось отказаться. И от следующей, и от всех остальных. Людмиле Руслановне пришлось устроить кастинг, чтобы из красивых девушек отобрать новое «лицо фирмы».

Прошёл год. Поклонники больше не донимали, Мила с головой ушла в работу. И только влюблённый в неё оператор Никита, окружил ещё большим вниманием и заботой. И Мила наконец снизошла — теперь они были парой. Но однажды утром бездыханного парня Мила нашла в своей постели. Причина смерти — внезапная остановка сердца. В некоторых местах на теле небольшие синяки, будто кто усердно щипал…

Мила помнила только одно, что эта ночь была особенно страстной, какой-то нереальной, но об этом не стала говорить следователю.

В конце Троицкой недели совершенно подавленная, сломленная она отправилась домой к маме. И — пропала…

И только одна Светка догадывалась, что произошло. В этом году «Проводы русалок» устроили по всем правилам, с полной ответственностью. Нет, Светка просто уверена, что Мила стала русалкой ещё тогда, в детстве, после того случая в реке. Видимо, заболела русалочьей болезнью — взялась за корягу, где сидела русалка, или наступила на место, где она плясала. Тогда у Милы ведь кружилась голова, она толком не могла говорить. Кто же знал, что это симптомы русалочьей болезни. Можно было бы излечить Мию, если всем миром танцевать вокруг неё специальный танец хоро — типа нашего хоровода, только все время убыстряющийся, с высокими подскоками. В прошлом году что-то пошло не так, процесс изгнания остался незавершённым, а на днях её удалось изгнать окончательно, но почему именно сейчас? Но этого не дано знать никому. Вскоре Светлана вышла замуж и уехала к мужу в город — подальше от мест, где водятся русалки…