В мастерской
У телефона дремлет носорог, а на журнальном столике – лошадка.
Спокойный свет ложится на порог старинной незатейливой лампадкой.
Частенько тут слоняюсь меж витрин, как тень твоя, об этом забывая...
Здесь крокодил, там – пара амадин, а за стеной прохожие, трамваи...
У ноутбука вол решил прилечь. Блестят зрачки за тёмными кустами.
Рот открывает муфельная печь, устало мякиш обращая в камень.
Дежурный Бог хлопочет у огня и обжигает новые фигурки.
Он вылепил когда-то здесь меня... Дымится что-то, булькает в мензурке...
Мешает угли. Клякса в бороде. Снимает фартук. Пламя суетится.
Выходят лица – но не у людей, простые и улыбчивые лица –
У ангелочков, ласточек, собак. Сквозь пальцы глина лишняя стекает,
Но человек не лепится никак. - Что делать? - Загогулина такая.
Создатель дунул, вес подпёр штифтом, на плечи – ком. Ломает глину, месит...
Но понимаю: всё не то... не то... Я внемлющ… - Он упрямо бессловесен.
И я хотел беспечно так пастись, как занявшие подоконник зебу,
Но мне сомненья, горести, пути и звёздами утыканное небо.
Обезоружен верой в чудеса, прошу его. - Задумался Всевышний.
Смущённо кашлянул:
- Попробуй сам.
- Как без лица мне? Кошке есть и мышке...
Бог почесал в затылке, дал резец. - В себя врезаюсь гордо, недовольно –
И отдаётся рвущейся грозе мой крик непониманием и болью,
Кровь облачает в русло мысль и речь, и профиль проступает непокорно...
- ... Мою фигурку тоже будешь печь?
- Жизнь обожжёт. Тебе не нужно горна.
