Незаметно пролетело лето. Наступила осень. Яркая зелень постепенно уступала место тёплой охре и гранатовым вкраплениям. Горные массивы укрылись разноцветным лоскутным полотном.

Изредка ночью выпадал мелкий колючий дождь. Под грохот раскатов поливал землю прохладными потоками, а наутро над всей поверхностью поднимался густой туман.

Вместе с сентябрём настала и пора свадеб. Правда, местная молодежь потихоньку уходила из сёл в города, но значимые даты всё ещё справляли в отчих домах.

В сезон от приглашений отыграть на празднествах у Нвера не было отбоя. Чтобы никого не обидеть, соглашался на все, да и дополнительные деньги не отяжеляли кошелёк. А играл Нвер очень умело — и на дудуке с зурной, и на дхоле. Инструменты достались ему в наследство от отца.

 

— Отказался бы, сынок, — промолвила старушка-мать, провожая в одно из воскресений сына до калитки. — Боязно мне, вдруг собьёшься с пути, да свернёшь на чёртову тропу…

— С чего бы это вдруг? — удивился Нвер. — Дорогу с детства знаю, сколько раз по ней бегал. Да и где они, черти-то? Сказки всё это…

— Сказки сказкам рознь! А тропа это немало людей сгубила, — повздыхала мать и тайком перекрестила упрямца.

Нвер не поверил матери. Это раньше он боялся нечисти: рассказами про чертей часто пугали ребятню, отваживая их от самовольных походов в лес. Теперь же смешно даже вспоминать об этом.

 

До соседнего села вела грунтовая дорога, что серпантином извивалась меж ущелий и перевалов. Местами она была смыта неугомонными ручейками, часто меняющими своё русло. Водитель полуторки остановился прежде, чем Нвер успел поднять руку. За интересным разговором путь показался намного короче...

 

Весёлая получилась свадьба, шумная. Столы, накрытые в саду под открытым небом, ломились от лакомств. Блюда сменялись одно за другим. Вино лилось рекой. Гости уже и не угощались, а, держась за руки, пружинисто двигались по кругу сомкнутым рядом, танцуя кочари. Фигуры танца менялись резвыми поворотами по взмаху платка и возгласу ведущего. Вскоре к ним присоединились и жених с невестой.

Отыграв вместе с местными музыкантами до поздней ночи, Нвер пустился в обратную дорогу напрямик через горы. Никакие доводы остаться переночевать не убедили его задержаться до рассвета. Словно какая-то неведомая сила повелевала.

 

Дойдя до одинокой орешины, решил передохнуть, заодно затянуть лямку дхола, которая при ходьбе норовила сползти с плеча. Только подойдя вплотную к дереву, заметил огонёк от костра и силуэты людей, примостившихся рядом.

— Здравствуй, зурначи, — молвил старший среди них. — Заждались! И стол уже накрыт, только тебя не хватает.

— Здравствуйте, из-за стола только что, — неуверенно ответил Нвер. — Разве мы знакомы?

Разглядеть компанию не было никакой возможности. Ночь выдалась безлунной, а отблески огня скорее искажали черты лиц. Только и различил длинные бороды, да одежду странного покроя.

— Ты-то нас не знаешь, но молва о том, как искусно играешь на разных инструментах и до нас дошла. Вот мы и хотим услышать твою игру, оценить по достоинству. Специально на свет вышли. И деньгами не обидим, — ответил сидящий ближе к Нверу. Среди остальных он выделялся грузным телом и курчавой шевелюрой.

 

Нвер не понял ничего из сказанного, но сыграть не отказался:

— А что играть-то и на чём?

— Сам выбери что-нибудь весёлое, нам бы кости старые поразмять.

Хоть язык и был понятен, но ни к одному из знакомых диалектов не подходил:

— Откуда же вы прибыли? — спросил Нвер.

— Из далёкого-далёка, — неопределённо ответил толстячок. — Ты играй, да не останавливайся. Чем дольше будет звучать музыка, тем здоровее и богаче будешь.

То ли выпитое вино ударило в голову, то ли что иное, но Нвер угрозы не почувствовал. А бояться было чего…

 

Стоило ему только заиграть, как перед ним расступилась земля и на поверхность потянулись невиданные доселе существа. Вроде и обличье человеческое — руки, ноги на месте, только во взгляде плещется необъяснимо-потустороннее. Сразу при выходе существа пускались в пляс. Движения в танце были необычные — ритуальные. К ним примкнули и сидящие за костром.

— Что за чертовщина… — невольно подумалось Нверу.

 

«Появляются они в облике человеческом, только взгляд и выдаёт, что сущность притаилась в них страшная. Подчиняют воле своей, обещают благ всяких, да забирают душу себе взамен. А тело без души чахнет быстро: был человек и нет его, — прозвучал в голове Нвера голос матери и смолк.»

Бедолагу-музыканта запоздало охватил ужас, но остановить игру не решился. Черти, уловив перемену в игре, подступили еще ближе. Нвер уже чувствовал их смердящее дыхание, частые обжигающие касания.

«Держи булавку, встретишь вдруг незнакомцев, глянь на ноги: если стопа перевёрнута, значит, чёрт перед тобой и тебя занесло на чёртову тропу. Изловчись и воткни булавку в одежду, нечисть окажется в ловушке. Только так выторгуешь себе спасение…»

Нвер посмотрел на ноги танцующим — ни одной нормальной стопы. У кого-то и хвост просматривался, и рожки в придачу. А булавка так и осталась одиноко лежать на столе…

 

— Играй, Нвер! Громче играй! Выдержишь до рассвета, так и быть, отпустим, — расхохотавшись, промолвил толстяк и пустился в пляс на вывернутых кривых ножках.

И Нвер играл. Если руки уставали выбивать на дхоле, а ладони горели от ударов по натянутой телячьей коже, брался за дудук или зурну. Если губы сводило судорогой, язык немел до мелкого покалывания, вновь тянулся к дхолу.

Длилась эта пытка до первых всполохов света:

— Живи, человечек! Выдержал испытание, дотерпел до утра. А это плата за труды, — кинув под ноги увесистый мешочек, нечисть исчезла, растворившись в мареве.

 

***

 

Завидев сына, мать медленно сползла на землю. Глубокие морщины избороздили его молодое лицо, некогда чёрные, как смоль, волосы стали пепельными, а живой блеск чуть раскосых карих глаз потускнел.

Нвер присел рядом, достал из-под пазухи мешочек и высыпал содержимое ей на подол. Женщина, придерживая рукой край платья, тяжело поднялась и вернулась к себе в комнату. Там, на полке у окна, хранилась небольшая серебряная шкатулка. Чуть помедлив, она откинула крышку.

Под яркими лучами солнца засверкали, заискрились чёрно-бурые «коготки» — частицы когтей князя тьмы, обломанные им при падении с небес в преисподнюю.

 

Вытерев краем платка нахлынувшие слёзы, добавила камушки к имеющимся.