Когда придёт Грюндельзон
Берта.
Молю,
Отвали от мольберта.
Я повторяю - немедленно.
Впрочем, как хочешь.
Медленно, плавно, изящно,
Плывя, загребая руками озон.
Берта.
Я - Марта.
Прости, я забыл.
Сегодня придёт Грюндельзон.
А помнишь, припёрлись
К тебе под окно
Я и этот чудак Сирано
Позапо́за-запрошлым летом?
Мы были пьяны́
И орали куплеты.
И ты в нас кидала, что в руку попало.
И даже три раза попала!
Ведь он тебя тоже любил.
Сильнее, чем я.
Но сильнее, чем я, невозможно.
О, как это сложно.
И как это просто -
Просто любить.
Ах, Берта!
Я - Марта.
Ты помнишь ли?
Нет.
Как мы забежали
В одну забегаловку на перекрестке
Улицы Брукс и проспекта Фурора.
Никакого обзора.
Мы пили портвейн
И ели вишнёвый пирог.
Твой рот был в вине.
А мой... так желал твоего,
Но ты им жевала пирог!
Лил дождь,
Мы укрылись под дубом
Со стаей голодных котов.
И там целовались, как два сумасшедших,
Не прячась от ветра и веток.
А левая грудь
Всё вываливалась на ладонь.
Во мне разгорался огонь.
Я схватил твою... руку,
И мы побежали,
Как эти, скажи!
Сумасшедшие.
Да.
По лужам, по ямам, по лапам, хвостам.
Нас приютил
Чей-то пыльный чердак.
Ах, Берта,
Кому они нафиг нужны,
Твои бесконечные
Лямочки,
Пуговки,
Петли, замки и крючки!
Я запутался, Берта.
В них
И в себе...
Я - Марта.
Вот видишь.
Итак, чердак.
Ты шептала стихи,
Закрывала лицо
Прозрачными тонкими пальцами.
А потом
Перестала шептать
И только скулила,
Ногтями царапая мне
По небритой щеке.
Берта.
Берта...
Я - Марта.
Грюндельзон придёт завтра.
Надо купить халвы.
И где это всё теперь?
Оторва́лись все ниточки,
Пуговки,
Лямочки.
Где твои ямочки,
Берта?
Остались одни крючки.
Ты знаешь, куда я засунул
Твой сорок четвёртый портрет?
Нет.
А двести шестнадцатый?
Нет.
А...
Нет.
Нет и нет.
Тогда -
Отвали от мольберта,
Марта!
Я - Берта.
Ну, вот!
Так что́, Грюндельзон не придёт?
Придёт.
Он придёт послезавтра.
А может, на Новый год.
А может, восьмого июня.
