Слышно, белые в бору появились... Схожу – решила Татьяна. На воле, может, полегчает. Не дело это – так убиваться. Месяц уж сижу, как сыч в дупле, одикла совсем. Из рук всё валится. Надо выбираться как-то.

Встала затемно. Старенькую штормовку на плечи, нож и спички – в карман, корзину полутораведёрную – в загорбок, и вперёд!

Солнце только чуть краешком из-за горизонта выглянуло, а она уж в бор вступает. Торжественно там. Моховой ковёр под ногами – белый, пушистый, стволы стоят как трубы медные, кажется, орган сейчас заиграет. Такая тишина благоговейная.

А вот и он! Ёкнуло сердце, бросилась на колени, бережно извлекла из мха боровичок – одна макушка торчала! Крепкий, круглый, как кулак, шляпка вишнёвая. Нюхает, гладит, любуется – и сама не заметила, как заулыбалась. А вон ещё, ещё!

Времени не замечала, только тяжела стала корзина, и видно хуже как будто... Впервые подняла голову, огляделась – батюшки! Туча сизая, лохматая, верхушки деревьев придавила, аж душно под ней. Всё кругом стало серое и одинаковое – не поймёшь, в какую сторону идти.

Только без паники! Лес трусов не любит. Села на валежину, дышит размеренно, сердце успокаивает и зорко вокруг смотрит – вроде места незнакомые. Раньше-то, с Верным, и заботы никакой не было. Пятнадцать лет целых. Он и предупредит, если человек или зверь близко, и защитит, и выведет. Только скажешь: "Домой!" – покрутится, как стрелка компаса, повернётся носом к дому и – по прямой! Заметит, что отстала – вернётся, покажется ей, гавкнет коротко, и дальше рысцой. Опять набежали слёзы. "Серенький мой, как же без тебя..."

Вроде шевельнулось что-то, далеко, на самой границе зрения. Скорей глаза обеими руками вытирать, вглядываться... Нет, не разглядеть. Неясное пятно, серое, и белого немножко, кажется. А душа почему-то воспрянула и силы прибавилось.

Татьяна решительно встала и двинулась в ту сторону. Шла долго, а как начнёт сомневаться, так опять мелькнёт что-то, и уверенность возвращается к ней. И вдруг вынырнула из кустов на лесную дорогу и место признала – километра три до дома!

А как открылась ей деревня, свернула к разлапистой сосне на опушке. Под сосной крест стоит маленький – по колено – и надпись на нём вырезана: 'Верному другу". Постояла, голову склонив, но нет уже той тяжести на душе, а больше благодарность, и словно свет какой зажёгся.