ХАТЫНЬ
Там, где река от пепла почернела
И пепел шапкою накрыл колодцы
А вся земля сплошной стеной горела
В дыму скрывая даже блики солнца,
Где над землей летели стоны, крики,
Дымилось поле сделавшись пустыней
И ввысь вздымались огненные блики,
Горела хата посреди Хатыни…
Сто сорок девять душ внутри горело,
В сердца им прорывался ужас дикий...
Безумная толпа в избе металась.
Немилосердно пламя, то и дело,
Из хаты полосою вырывалось,
Как будто бы оно сейчас хотело,
Чтобы следов безумья не осталось…
Вдруг опаленные огнем изрядно,
Упали балки от стены горящей.
Там, обгоревший, раненый нещадно,
Возник мальчонка, во весь рост стоящий,
Бесстрашно на своих врагов смотрящий.
И две руки перед лицом взметнулись,
Как будто у бесстрашной птицы крылья.
Каратели от взгляда…ужаснулись
И очередью хлесткой запустили.
Упал мальчишка, заливаясь кровью,
Освободившись от земных страданий.
Огонь метался дико в изголовье
В последний миг несчастного создания.
…Сто сорок девять душ в огне почили,
Лишь одному в то время срок не вышел.
Он ангелом храним остался в мире;-
Один старик лишь только чудом выжил.
Очнулся он и потихоньку вышел
И медленно побрел по пепелищу,
Надеясь, что найдутся там живые…
А там, в еще дымящемся кострище,
Где груда тел обугленных лежала,
Он вдруг сынка любимого увидел.
Его душа от ужаса рыдала
А сердце ничего не понимало…
Его на руки взял он осторожно,
Катились слезы от немого горя…
«Ах! Как же пережить такое можно?»
Все повторял отец с тоской и болью.
«Ну как мне пережить теперь такое?»
И с той поры, где и стоит поныне,
В земле многострадальной Беларуси,
Отцу, скорбящему о сыне,
Был памятник воздвигнут над Хатынью.
Немым укором он стоит отныне…
Да! Сколько боли было, сколько горя,
Как трудно доставалась нам Победа!
Давайте, люди, всех погибших вспомним!
Мы не забудем никогда об этом;
Потомкам эстафетою напомним.
