С этим массивным зеркалом, которое раньше красовалось в зале, всё было нормально, или почти нормально.

 

Пока Ритас и Афмин ещё не разбежались, частенько её несомненные прелести в самом неожиданном ракурсе выдавала прохладная гладь стекла. Кому не захочется раздевать свою девушку и любоваться при этом её отображением? Медленно снять с неё халатик, а потом нежно поглаживать спинку, провожая взглядом движение своих рук от родинки на пояснице по упругим дразнящим холмам всё ниже и ниже - в самые заветные уголки афминской вселенной.

 

Афмин в такие моменты слегка задерживала дыхание, замирая в ласковых объятиях. И зеркало с удовольствием подхватывало игру, ловко фиксируя в своей памяти каждый изгиб и каждое движение молодого жаждущего наслаждения тела.

 

Кажется, малышка не догадывалась об этом тайном любовании, ведь Ритас весьма искусно проделывал свой невинный фокус, медленно сопровождая подругу от столика, сервированного напитками и лёгкими закусками, к доброму старому "лежбищу котиков" (строго говоря, котик там всегда был в единственном числе, чего не скажешь о позапрошлогодних кошечках).

 

Зато она быстро догадалась, что частые СМС-ки "по работе" ничего общего с этой работой не имели. В конце концов, причиной её ухода и послужило его нежелание предъявить для прочтения один из таких "срочных" вызовов. В пылу ссоры противоударный телефон Ритаса испытал крепость зеркала ванной комнаты и, в отличие от остальных участников перепалки, вышел из неё победителем.

 

Осколки страстной любви, в том числе разбитое зеркало, подаренные на прошлый новый год духи и несколько совместных фотографий перекочевали наутро в мусорное ведро, а зеркало из зала отправилось во временную почетную ссылку в ванную сопровождать ежедневный процесс соскабливания щетины и расчёсывания непокорных волос. Оно возвышалось над раковиной чуть ли не до потолка и царственно тяготилось этим изгнанием, лениво фотографируя по утрам гримасы сонного хомо сапиенса и брезгливо отфыркиваясь от капель бритвенной пены.

 

Но вот по вечерам, особенно пятничным, когда хозяин, возвращаясь домой в сумеречном состоянии да в изрядном подпитии, принимал ванну, зеркало преображалось. Иногда на его запотевшей поверхности слегка угадывались очертания несомненно женской фигуры, иногда проступали контуры каких-то отдельных её соблазнительных частей, и почти всегда при этом откуда-то появлялся сладкий запах тех новогодних духов. В такие моменты Ритас давал волю своим желаниям, беззастенчиво эксплуатируя воспоминания о самых нежных прикосновениях Афмин к своему телу...

 

Рабочая неделя прошла незаметно. Ритас сидел с друзьями в ресторане, потом к ним подсели две каких-то дамочки не первой свежести, и все довольно прилично нагрузились. А под конец вечера одна из непрошеных фей, Акмас, уже уверенно пробиралась наманикюренными пальчиками то ли к смятой пачке тыщерублёвок в боковом кармане его брюк, то ли чуть ниже. Но желания проверить истинность её намерений почему-то не возникло. В отличие от "того самого" желания.

 

"Все простите, всем пока, - буркнул он, прощаясь, - меня уже ждут". В тот момент и впрямь показалось, что кто-то его может ждать. Ведь сегодня Афмин звонила и спрашивала, когда вернуть ключи. А он ответил - да хоть когда.

 

Конечно, дома никого не оказалось. Разочарованно чертыхаясь, Ритас метнулся в ванную, включил воду погорячей, неловко плюхнулся в неё и, кажется, чуть не вырубился.

Мелькнула мысль: "Какую картину выдаст зеркало сегодня?" Не успел он это представить, как (да нет, дверь плотно закрыта) прямо с зеркальной поверхности начала спускаться к нему спиной, как будто по невидимой лестнице, его Афмин, абсолютно голая, и поэтому он сразу её узнал по такой родимой родинке на пояснице. Впрочем, и попку эту было трудно спутать с чьей бы то ни было ещё. Ведь он столько раз разглядывал её в этом зеркале.

 

Вот она грациозно ступила на кафельный пол, а через несколько секунд уселась на живот Ритаса. И если бы просто там сидела! Нет, сегодня не было никаких прелюдий. Мелкими пираньями руки девушки приятно впивались в его тело в районе бёдер, а её бедра просто ходили ходуном! При этом над водой возвышались только часть спины с непотопляемой родинкой и шикарный шлейф иссиня-чёрных волос. Кажется, её тело исполняло какой-то неведомый танец, и в этом танце Ритас сначала тонул, потом выбирался на палубу, чтобы глотнуть воздуха и снова погрузиться в водоворот наслаждений...

 

Ещё глоток воздуха. И ещё... Чёрт! В нём нет запаха. Того, новогоднего. Вообще никакого! И приятное ощущение упругого женского тела тоже испарилось.

 

С трудом открыв глаза, он бросил взгляд на зеркало. Кажется, на стекле проявились какие-то пятна, как будто его только что трогали мокрыми руками. А под этими пятнами - живая ветвь трещинок, в основании которой стремительно затягивалась злобная змеевидная щель. Кажется, в неё только что провалилась вся его жизнь.

 

Ритас знал почти наверняка, что сейчас в коридоре на тумбочке обречённо сплелись в последней любовной схватке две одинаковые связки ключей.

 

Ключи как люди: тоскуют в разлуке, но слишком быстро ржавеют, когда долго лежат рядом на одном месте.