— Когда Небесный Кузнец Даган ковал небосвод, три раскалённые искры сорвались из-под его молота и полетели на землю. В ту пору между небом и землёй спал Великий Предок и видел нездешние сны далёких варваров, которым ещё предстоит родиться. Искры были такие горячие, что впитали в себя образы этих снов. В тот раз Великому Предку снилась удача, вот вся она и ушла варварам. Если б собрать те искры воедино! — говорил Небожитель Яошэнь своему верному спутнику и собеседнику Небожителю Эршэню.

 

— Как занимательны твои слова, Совершенномудрый Яо! Но разве во всей Поднебесной не нашлось никого, кто сумел бы справиться с этой задачей? Ведь есть среди Небожителей герои и мудрецы, которым незнакомы преграды ни в действиях, ни в размышлениях! — с жаром воскликнул Эршэнь, удивлённый речами того, кого считал старшим братом и учителем.

 

Небожители, придерживаясь заведённого порядка, совершали послеобеденную прогулку в Лушаньских горах, услаждая взгляд прекрасными видами земной природы, а слух — пением птиц и звоном горных ручьёв. Слова их высоких бесед вплетались в завораживающий шум водопадов, расцветали азалиями на солнечных склонах, разносились благодатным ветром по всему свету. Увлечённые беседой, мудрецы не заметили, как их невесомые ступни, не оставляя следов, пересекли границу сна известного пройдохи Ху Вэя, неведомо как забрёдшего в священные места и крепко заснувшего под кустом.

 

— Каким бы сильным ни было небесное волшебство Небожителей, в землях далёких варваров его действие искажено, и потому любой, кто захотел бы собрать удачу, не сумеет им воспользоваться. Остаются лишь плутовство и хитрость, присущие иным из рода людского, но нам, обитателям Небесного Дворца, не пристало идти той дорогой, — проговорив это, многомудрый Яо оскользнулся на поросшем синим мхом валуне и потерял было равновесие, но ловкий и почтительный Эршэнь подхватил его под локоть и помог избежать конфуза. Что-то выпало из-за пояса старшего из Небожителей, но ни он, ни его ученик, увлечённые беседой, того не заметили.

 

— Учитель, позволь узнать, во что обратились те три капли раскалённого небесного свода? — Высокородные спутники присели под скалой, продолжая беседу.

— Я слышал, первая стала цветком о семи лепестках, вторая — рыбкой с золотой чешуёй, а третья — старой лампой с промасленным фитилём. Если собрать их в одни руки, удача обладающего будет полна и бессрочна, по отдельности они лишь игрушки в неумелых руках.

 

В эту самую минуту заворочался, просыпаясь, пройдоха Ху Вэй, и совершенномудрые Небожители поспешили покинуть сон низкого человека, содеявшего множество презренных поступков. А Ху Вэй, которого приятели-бродяги прозвали Лисий Хвост, окончательно проснувшись и продрав глаза, обнаружил рядом с собой на мху, прекрасный нож, искусно инкрустированный серебром и белым нефритом.

 

"Вот повезло, так повезло! Не тот ли это всем известный нож, которым можно резать воду и землю, пространство и время? А ну-ка испытаю я нежданный подарочек!" - подумал мошенник, подскочил к ручью и рассёк его надвое. "А если камень?" — тут же Ху Вэй вонзил лезвие по самую рукоять в скалу и легко, словно баранью шкуру, разрезал её пополам.

 

А тем временем спохватились Небожители — нет ножа! Обвёл Эршэнь взглядом четыре стороны горизонта, заметил рассечённый ручей и разрубленную скалу, оседлали Небожители ветер и в мановение ока оказались на склоне Лушани. Но недаром бродяга получил лисье прозвище, прочертил он ножом дугу по воздуху, да и был таков.

 

От погони уйти — ушёл, да вот только куда попал? Огляделся Ху Вэй, видит — впереди бурное море, по сторонам безлюдный берег, на сколько хватает глаз, за спиной вдалеке, виднеется плохонький домишко. Самое время подумать, как дальше быть. Присел на валун, поёжился — больно ветер пронизывающий, штормит море — сунул чудесный нож в котомку, да и принялся вспоминать, что видел и слышал во сне.

 

"Помнится, говорили Небожители про то, что кто соберёт три вещи, обретёт удачу, а собрать их можно, будто бы, плутовством и хитростью в далёких варварских землях. Не в эти ли земли меня занесло? Теперь без удачи домой вовек не вернуться. Так что ж то за диковинки, в которых она запряталась? — мутнеет мысль, не угадать!" — горестны размышления бродяги, как ни силился вспомнить сон, ничего не вышло.

 

Но делать нечего, надо выбираться из переделки, а для начала неплохо б и закусить. Может, и страшны обитатели того домишки, что за спиной, а голод — не тётка, авось, и самого не съедят, и накормят. С этим решением перепоясался Ху Вэй, оправил одежду, огладил волосы, соломенную шляпу на лоб надвинул и направился прямо к дому.

Странным оказался домишко! Вроде, на знатный не похож, а сложен из толстых брёвен, крыша не плоская, с коньком, совсем как у богатых дворцов и храмов, в окнах не бумага или шёлк вставлены, а твёрдое что-то, вроде камня, но тонкое, просвечивает.

 

Притаился пройдоха под окном, слушает:

— Ветер-ураган, а просиживать штаны на лавке не дело! Отправляйся-ка, старый к морю, авось, рыбину, али криля какого к ужину домой принесёшь! — послышался старушечий голос.

 

"Хорошо, я семьёй себя не обременил, а то бы вот так же жена попрекала!" — только успел подумать Ху Вэй, как скрипнула дверь, и на крыльцо вышел древний, но ещё крепкий дед с бородой седой, как у Небожителя, и неводом на плече.

 

— Ишь, ты, холера старая, рыбины али криля ей какого! — проворчал себе в бороду, не замечая пришельца — Однако надо идти, не сидеть же и впрямь без ужина, — Выплюнул цыгарку и пошёл к морю, не оглядываясь. Лисий Хвост отправился за ним.

Только забросил старик в море невод, как увидел Ху Вэй — словно бы что-то в волнах золотом блеснуло. Тут-то и вспомнился ему давешний сон — не рыба ли с золотой чешуёй в волне? Поклонился старику:

— Не примет ли Преждерожденный ничтожную услугу от меня, простого путника?

Опешил дед, но от помощи не отказался, протянул невод пришельцу.

— Ну, тяни, коли ты так старость уважаешь! — и отошёл в сторону.

Схватился Ху Вэй за худую сеть обеими руками. Ногами упёрся в песок, аж пот на лбу выступил. И вытянул золотую рыбку. Сунул её за пазуху, пока старик не заметил, выхватил чудо-нож, прочертил дугу в воздухе, и шагнул туда.

 

Из огня да в полымя! Смотрит вокруг, ни зги не видать, словно под землю попал. А и верно — под землю — слышно, как вода капает, летучие мыши крыльями хлопают — страшно. Вдруг впереди огонёк забрезжил, пламя колеблется, как от фитилька. Пошёл на свет. Видит, в углу на уступочке свечка горит, черноглазый мальчик в туфлях с загнутыми кверху носами стоит у сундука, лампу к груди прижимает, а вокруг богатства несметные — жемчуга да самоцветы. Только Ху Вэй лампу увидел, сразу сон вспомнил и на яхонты заглядываться не стал.

 

— Эй, парень! Давай меняться! Я тебе шёлковый платок, что у самого императора утащ.. на службе получил, а ты мне этот кусок меди в патине! Бери, лучшая мена в твоей жизни! — пройдоха покопался в котомке, достал кусок расписанного шёлка, —Соглашайся, девушки шелка любят, что тебе в этой старой лампе, слушай, бродя.. лучшего императорского советника Ху, а то ведь второго раза не будет! — сказал и руку за лампой протянул.

 

Парнишка вспомнил глаза прекрасной соседки Лэйлы, в которых угадывалась улыбка расположения, её нежный голос, обращающийся к нему по имени: "братец Ала Ад Дин!", и нерешительно протянул лампу неведомо откуда взявшемуся в пещере заморскому купцу.

Ху Вэй выхватил из котомки нож, прочертил перед собой дугу и уже не слышал, как вдогонку ему кричал обманутый Ала Ад Дин: "Эй, купец! Ты - обманщик! В твоём платке дыра!"

 

Бродяге не привыкать к переменам, куда только судьба не забросит! И рыночные площади не внове, и безлюдные горы, и большие храмовые праздники, но чтобы в мановение ока перенестись из тёмной пещеры в людское море — такое с Лисьим Хвостом впервые. Только успел оглядеться — понять, что высоченные серые скалы с блестящими квадратами — это дворцы — сколько их кругом! видно, попал в столицу чудесной страны, большие и малые железные бочки на упругих кругляках — повозки, а место, где он притулился в уголке — огромное торжище, как в двух шагах от него визгливо закричала какая-то толстуха: "Граждане родненькие! Кошелёк украли! Держи вора, хватай его!"

 

Может, ещё долго бы простоял Ху Вэй в своём уголке, но такие вопли мошенник не ушами слышит — ногами, кому же охота объясняться со стражей, да ещё будучи чужестранцем? Побежал Лисий Хвост наугад, не разбирая дороги. По пути, затрудняя погоню, перевернул несколько лотков с товарами, как делал не раз на рынках Лояна и Чанъани. На каком-то прилавке под руку попалась тряпка, сунул за пазуху — некогда разглядывать.

А за ним стражники бегут — все в сером, только узкие красные полоски по бокам штанов, на головах шапки, чудные, на чём только держатся?! Выскочил беглец из пределов торжища, перемахнув через железную ограду, побежал вглубь редкого леса, а стражники за ним. Негде укрыться, вот-вот настигнут! Одна надежда — на дереве спрятаться. Только притаился среди веток, ужом по коре распластавшись, как трое серых подбежали. Головами по сторонам крутят, вот-вот вверх задерут!

Вдруг запищала чёрная продолговатая коробочка в руках у самого рослого: "Седьмой! Седьмой! Отставить преследование, кошелёк обнаружен, карманник обезврежен! Возвращайтесь на пост!" Тут серые стражники развернулись и пошли обратной дорогой.

 

"Какой же странный мир! Я и в сказках не слыхал о таком! Не соврали Небожители — волшебством против здешних умений, пожалуй, не обойтись!" — Ху Вэй присел на скамейку у пруда, залюбовался на белых лебедей — "Однако, что это такое я с лотка прихватил?" — достал из-за пазухи, разглядел — кукла. Да так искусно сделана, словно живая!

 

Глядит: мимо скамейки идёт девочка лет десяти с цветком в руке, что-то под нос себе бормочет. Не тот ли это, о семи лепестках?

— Ты что грустишь, сестричка? Разве обидел кто? Возьми меня в защитники! — Тут же обратился к ней Лисий Хвост, — садись на скамейку, расскажи свою беду, две головы умнее Чжу Гэляна!

— Ой! А кто это — Чжугылян? А как тебя зовут? — девочка повеселела и быстро устроилась на скамейке рядом с пройдохой.

— Чжу Гэлян — мудрец, каких нет во всём свете, а меня зовут Ху Вэй по прозвищу Лисий Хвост!

— Он, наверное, как Ломоносов, тот мудрец? А прозвище у тебя смешное, как у Юрки с нашего двора, только его зовут Крысиный Зуб, потому что у него передние зубы, как у крысы. Да, а меня Женей зовут! А ты, наверное, иностранец? Никогда не видела такой одежды! — Женя совсем освоилась и стала трещать без умолку и болтать в воздухе ножками в красных лаковых туфельках.

 

— Красивое имя — Женя, так кто тебя обидел? — не унимался новый знакомец.

— Никто. Вот только не знаю, что первее загадать цветку — он волшебный! — Женя вытянула цветок перед собой, и Ху Вэй увидел семь лепестков всех цветов радуги.

— А вот у меня кукла есть, смотри, какая красивая! Хочешь такую? — Лисий Хвост уже приготовился нахваливать платье, замечательные "всамделишные" волосы и голубые глаза игрушечной дамы, как Женя кивнула головой, соглашаясь, закрыла глаза и заговорила скороговоркой:

— Лети, лети лепесток через запад на восток! Через север, через юг, возвращайся, сделав круг..

 

Ху Вэй не стал дожидаться, пока детские пальчики оторвут красный лепесток, выхватил цветок из руки Жени, прочертил дугу ножом и..

 

..оказался в горах Лушани на берегу горного ручья. Разрубленный некогда поток разлился целым озером, на его глади чуть колыхалась жемчужина полной Луны.

"Долго же я скитался в землях варваров!" — подумал бродяга, подставляя грудь свежему ароматному ветру. Однако пора торопиться — Три небесных Искры в руках, пришла пора разглядеть их получше. Пройдоха вынул из заплечной котомки своё богатство, соединившись, медная лампа, золотая рыбка и цветок о семи лепестках вдруг поднялись в воздух, словно подхваченные волшебным ветром, закружились, всё ускоряясь, и, наконец, на ладонь скитальца упала горячая капля, тотчас обратившаяся в знак "удача".

Ху Вэй расправил цепочку и повесил его на шею. Тут же задрожала, разверзлась земля, и перед ним появились старые знакомцы — Небожители Яошэнь и Эршэнь.

— Отдай знак, бродяга, и ты сможешь по праву владеть и передать в наследство украденный у нас волшебный нож, режущий воду и землю, пространство и время! Удача не для рук простых смертных, лишь Небожители могут распорядиться ей верно и на пользу миру, — Яошэнь наградил мошенника таким грозным взглядом, который не выдержал бы и прославленный герой.

 

Но после всех приключений и передряг, странствий между землями и веками, сердце Ху Вэя стало твёрже нефрита, он смело глянул в глаза старшего из Небожителей и ответил:

— У меня, презираемого всем светом бродяги, нет ни жены, ни детей, в родительском доме давно забыто моё имя, добро, каким владею, после моей низкой смерти прокутит ватага таких же, как я, воришек, и раньше, чем луна сменит луну, самый памятливый из них забудет имя товарища. Всё, что мне нужно — удача и смелость, разве я в силах отдать то, что добыто с таким трудом?! — при этих словах Ху Вэй по прозвищу Лисий Хвост обернулся к озеру, прочертил дугу и прошёл сквозь воду.

 

Утихли круги на воде, вернулась в мир тишина. Опомнился Ху Вэй, посмотрел на свою руку, да так и обмер — чужая рука, тонкая, изящная, в серебряных кольцах! Посмотрел на ногу — чужая нога — узкая, в расшитом женском башмачке. Да и сам Ху Вэй вроде бы памятью прежний, да ощущением не тот — наклонился над водной гладью. Из воды улыбнулась ему красавица с томными глазами, в дорогих шёлковых одеждах, со знаком "удача" на груди поверх других украшений. А из-за спины глядят Небожители, и под водой настигли!

 

— Раз на то воля Небес, то и мы ей покоримся, — торжественно заговорил старший, — испокон веку женщина не в ответе за мужские долги! Ты, бродяга и мошенник Ху Вэй, прозванный тебе подобными Лисьим Хвостом, в полнолуние прошёл сквозь воду, и тем обрёл иное естество. Небо пожелало оставить тебе и волшебную Удачу, но вместе с ней наградило бессмертием. Будь же одной из нас, сестра! Имя тебе с этой поры — Юньшэнь — "Волшебная Удача". Забудь всё, что было при жизни в земном теле, и последуй за нами в Небесный Дворец!

 

Выслушав почтительно эти речи, Юньшэнь сложила ладони у груди, низко поклонилась Небожителям и кротко, как и подобает девушке высокого рождения, последовала за ними изящным, невесомым, не оставляющим следов шагом.

 

На Небесном своде, справа от Луны, нежно-сиреневым светом загорелась Венера, отражённая чёрной озерной гладью.