В спальне царил полумрак. На кровати тихо угасал родной мой человек. Исхудавшее тело уже не подчинялось его воле, простые движения давались с большим трудом.

 

Примостившись рядом на стуле, безмолвно глотала слёзы, в душе надеясь на чудо. Вдруг он встрепенулся, словно от немого зова. Медленно открыл глаза. Недовольно хмыкнув, велел пошире распахнуть балконную дверь:

 

— Чего, спрашивается, снова припёрлись все. Не лень каждый день заявляться гостями непрошенными? И так дышать нечем...

 

С удивлением окинула взглядом комнату: кроме нас двоих никого не было:

 

— Ты о ком?

 

— Да о них, о ком ещё, — ответил нехотя и кивнул на пустующую стену. — Мамку ещё мою с собой привели. Стоит, смотрит. Хоть бы слово молвила, а то молчит.

 

Обречённо вздохнув, смежил опухшие веки:

— Да понял я, иду. Зачем старую потревожили...

 

Хоронили отца августовским солнечным днём на склоне горы, рядом с его родителями. На выходе мысленно обратилась к надгробию с высеченным четырёхконечным крестом: «Довольна?..»

 

Стоило отойти от оградки, как на меня упали крупные тёплые капли:

 

— С дочерью простился, — раздалось сочувствующее за спиной.

 

«Или бабушка сожалеет о произошедшем», — подумалось мне.