Мастер
N.
Между нами два метра вниз и пятнадцать вёсен,
В стороне две берёзы, как вечный немой конвой.
Если б дали мне море, шлюпку и пару вёсел,
Я – одну из немногих – забрал бы тебя с собой.
Да и шлюпки не надо… когда были карты биты,
Ты крушила пределы, стирая за гранью грань –
Мы на спинах китов добирались до Антарктиды
И на айсберге строили свой автономный рай.
За друзей и родных ты пошла бы в тюрьму, на плаху…
Не дождался нас нынче таинственный Шаолинь.
Всё теперь одному… Поклонюсь от тебя монахам,
Отправляя бумажный фонарик в чужую синь.
Ты ушла как жила – не боясь, не таясь, не плача,
Караулом почётным краснели ряды рябин.
Ты ушла не одна – что-то высшее обозначив,
Пролетел над могилой косой журавлиный клин.
МАСТЕР
Осень в этом году проскочила голодной мышью,
Неприкаянной мышью, промокшей и адски злой.
У домишка на склоне давно протекает крыша,
Капли катятся, катятся в угол… лежат горой
Ножны, старые книги, небрежная россыпь свитков.
Мастер пишет трактат, лоб закрыла седая прядь.
Ни семьи, ни богатств… в своём домике как улитка -
Доползти до финала бы, можно и помирать.
По дороге к покою подошвы сандалий стёрлись -
Не пускает в нирвану стена незакрытых дел.
Говорят, что Сейдзюро, его ученик и гордость,
Отмечает свой путь ожерельем из мёртвых тел.
За дуэлью дуэль, от Киото до Нагасаки…
Личной подписью яростный росчерк меча в конце
Каждой схватки. Боец стал опаснее злой собаки,
Потеряв в этой гонке за славой и суть, и цель.
Неизбежность свела их на горной тропе у Эдо,
Даже сосны притихли, увидев двоих бойцов,
Из которых один глотки рвал за свои победы,
А второго судьба вынуждала держать лицо.
Где рисуют мечом, там всегда за основу красный...
Грудь навылет прошила катаны стальная нить.
Глядя в небо, старик усмехнулся, светло и ясно, -
Иногда нужно просто позволить себя убить.
С этих пор о Сейдзюро никто ничего не слышал,
Стало меньше смертей по утрам у резных ворот.
Только в доме у храма весной подлатали крышу,
Да глухими ночами чуть слышно скрипит перо.
