За гранью бытия
Сегодня ты снова ничей? И я тоже.
Нечаянный друг... Мы с тобою, похоже,
Остались за гранью привычного бытия.
Стихи умирают на ломкой бумаге,
Дела без любви безысходностью наги,
И солнце мне больше не солнце, и я - не я.
Когда к вязи струн прикасаются руки,
На кончиках пальцев рождаются звуки
И капля за каплею падают в тишину...
Она принесла мне немало невзгод, но
Её я любил всей душой - что угодно
Готов был продать и отдать за неё одну.
Теперь - не готов заплатить и ассарий.
Мы слишком дурное друг другу сказали,
И поздно уже разбираться, чья в том вина,
Ведь слово порою важнее поступка.
Из сомкнутых рук тишины, как из кубка,
Живую и мёртвую воду
Я пью
До дна.
ПИАНИСТ
Он любит играть раннего Грига, Гайдна и Баха,
Всматриваясь в ноты сквозь старенькое пенсне.
Пассажи играть не может, остальное - вполне,
Но часто снится ему в старческом полусне
Иссечённая плаха.
И вор. Какими-то стражниками пойманный вор,
Соблазнившийся тугим кошельком прохожего.
Дубовая плаха удобна, топор остёр,
Палач равнодушно зачитывает приговор:
"Забрать все деньги до последнего грошика
И отрубить пальцы, чтоб впредь воровать не мог".
И стражники достают золотые кружочки нот
Из карманов вора сотнями, сотнями.
Ноты звенят пассажами из сюит,
Руки уже на плахе, топор свистит,
Пальцы - отняты...
...Старику-пианисту мешает его артроз,
Но пока он не склонен его принимать всерьёз,
Как говорится, живи, пока живётся.
Но думается ему, что играя Шутку с конца,
Он изредка слышит голос её творца:
Бах смеётся.
