ГЛАВНЫЙ ЭКЗАМЕН

Нина Ивановна вздрогнула от резкого стука закрывающейся двери. На пороге стояла женщина в немодной бархатной юбке, вышитой блузке и шерстяной красной кофте. И это в тридцатиградусную жару! На ногах у нее были «тапочки». Именно так Нина Ивановна называла подобную обувь без каблуков, которую сама нередко надевала на дачу. На голове у незнакомки была панама, а в руках – две большие клетчатые сумки. «Ну, ни стыда, ни совести не осталось, – подумала вахтерша. – Вот что этой торговке надо в театральном вузе?» До выхода на пенсию Нина Ивановна много лет служила актрисой в театре, поэтому, выдержав эффектную паузу, хорошо поставленным голосом, с ноткой трагизма, она обратилась к незнакомке:

– Женщина, кто вы? Что вам здесь надо?

– Я? Я – Надежда Степановна. Я к дочке своей, Даринке, приехала. У нее сегодня главный экзамен, актерский. Ей такую роль играть!

– Что-то вы слишком рано пришли, до экзамена-то еще больше трех часов.

– Да я знаю! Просто поезд ночью приехал, я на вокзале пару часов посидела, пока метро откроется, потом ¬ – на квартиру к дочке, а там никого нет. Видно, она уже ушла на репетицию, бедненькая, и не поспала толком перед экзаменом…

– Что же она вас не встретила на вокзале?

– Ей же готовиться надо! Это же главный экзамен! Да и я в последний момент собралась, что-то муж приболел, да и не мудрено – такая жара на дворе! Я вот все думала: на кого хозяйство оставлю? Хорошо, что соседка моя, Нюра, прибежала, говорит: «Езжай, Степановна, к своей артистке, я за хозяйством присмотрю». У нас в селе…

– Тихо, тихо, – прервала ее Нина Ивановна. – Все-таки вы находитесь в культурном заведении. Не мешайте репетировать. И мне абсолютно не интересны ваши подробности.

– Ой, Даринка прям сейчас тут репетирует?! А к ней можно?

– Да вы что! Репетиция – это священнодействие! Особенно – генеральная! Вот будет перерыв… где-то через час. Посидите, подождите. Молча! И оставьте эти свои сумки… что вы туда упаковали?

– Почему «упаковала»? Это ж все домашнее, свеженькое, без этих всяких добавок… Хотите я вас угощу творожком? Или брынзочкой? С укропчиком?

– Оставьте меня в покое! Я на работе! Лучше спуститесь вниз, там туалетная комната, приведите себя в порядок.

– Ой, спасибочки вам… извините, как вас по отчеству?

– Нина Ивановна. И я вас очень прошу, уберите эту ужасную панаму с головы.

– Конечно, конечно, это же я от солнца. А я сижу, стесняюсь спросить: где туалет? Видно, что вы такая культурная порядочная женщина…

– Я же вам сказала, что надо спуститься вниз по лестнице… А сумки оставьте здесь, я присмотрю.

Надежда Степановна помыла руки, расчесалась, даже подкрасила губы бесцветной помадой, заправила блузку, сняла шерстяную кофту. До конца репетиции оставалось еще много времени, она сидела в вестибюле и вспоминала, вспоминала…

Когда в сорок пять лет наступил сбой в ее женском организме, она не удивилась – всякое бывает, но когда гинеколог сказала: «Поздравляю, мамаша, у вас шестнадцать недель беременности», Надежда растерялась. Где это видано! Два взрослых сына, скоро внуки пойдут, а тут – рожать! Но Петро поддержал, успокоил, и в положенный срок появилась девочка, здоровенькая, крепенькая. Просто чудо! И назвали ее Даринкой, потому что стала она подарком, радостью. Уже в пять лет Дарина сказала: «Буду артисткой!»

В садике ей доверяли главные роли – Снегурочки, Красной Шапочки, Принцессы, а Надежда ночами не спала: все шила-вышивала сказочные наряды. А как дочка подросла, отдали ее в районный дом культуры на бальные танцы. Вроде бы не далеко, всего семь километров, но то дождь, то гололед, то мороз, а Даринка совсем маленькая, устает быстро, хорошо зимой – можно на санках, летом – на велосипеде, а в непогоду Надежда возьмет дочку на плечи, да так и несет домой. Музыкальной школы в селе не было, но учитель пения согласился с Даринкой заниматься музыкой, так Надежда с Петром, ей и гитару, и баян, и синтезатор купили: учись, артистка! И то правда, не было ни одного школьного концерта, чтоб Дарина не выступала: и танцевала, и стихи читала, и пела. А Надежда ей платья шила для концертов, и крючком кружево вязала, и гладью вышивала, и ленточками оборки делала.

Когда после школы Дарина решила поступать в столичный вуз, Надежда очень переживала. Это же почти тысяча километров от родного дома! С ней поехать не могла – внуки, хозяйство, поэтому отправила сына. До сих пор себя корит за это, может, именно материнской поддержки и не хватило Даринке, – не поступила, но в село не вернулась, осталась в столице. Квартиру ей сняли, всяких репетиторов по речи, актерскому мастерству наняли, а в театральную студию и танцевальный ансамбль дочка сама поступила. И на следующий год стала студенткой лучшего театрального вуза страны. Вот как! Теперь из их села будет настоящая артистка!

Надежда Степановна улыбнулась.

– Нина Петровна, может, попробуете мои пирожки? У меня и с творогом, и с вишней, картошкой, капусточкой… всю ночь пекла!

– Ладно, давайте, а то так соблазнительно пахнет…

Надежда достала из сумки большую пластиковую коробку и поставила прямо на стол вахтера. Открыла крышку и аромат распространился на весь вестибюль.

– Ой, а что это у вас так пахнет? – поинтересовался пробегающий мимо студент.

– Бери, бери, сыночка, пирожки домашние, вкусные, – ответила Надежда.

Уже через пару минут коридор заполнился толпой молодежи, а раскрасневшаяся Надежда Степановна с улыбкой раздавала студентам свои пирожки.

– Что тут происходит? Это что за столпотворение? – послышался голос откуда-то сверху. – Кто это срывает репетицию? Я уже давно жду вас в зале!

На лестничном пролете появился пожилой мужчина, молодежь сразу смолкла, а Нина Ивановна извиняющимся тоном повторяла:

– Простите, Сергей Юрьевич! Простите, это недоразумение! Простите! Это все из-за этой мамаши…

– Ничего не хочу знать! – в голосе мужчины послышался металл.– Быстро на репетицию! Никакой дисциплины! На пять минут нельзя отпустить!

Студенты быстро разбежались, осталась только красивая статная девушка в длинном голубом платье.

– Мама, что ты тут устроила? Как ты могла?!

– Дариночка, доченька! Я же ничего плохого не делала!

– Я сколько раз тебе повторяла: я – Даша! Даша! Терпеть не могу, когда ты так меня называешь!

– Ну, хорошо, Дар… Дашенька! Доченька, я так соскучилась! Я вот к тебе на экзамен приехала, как обещала.

– И устроила тут раздачу пирожков? Какой позор!

– Это случайно получилось.

– А как ты выглядишь?! Где те туфли, что я тебе купила? Что за юбка, где ты ее достала? В прошлом веке?! Еще в этой вышитой кофте! Мы же тебе покупали костюм на юбилей!

– Не могу я в туфлях ходить – ноги отекают, а костюм я с собой привезла, только он помялся, а в поезде в этой юбке удобно, и в маршрутке. Я ж к тебе с тремя пересадками…

– Лучше бы ты вообще не приезжала! В таком виде! Давай твой костюм, я поглажу в костюмерной… у нас сейчас репетиция, а где-то через час я вернусь. Сиди тут и никаких аттракционов не устраивай. Боже, как стыдно! Хорошо еще, что Сергей Юрьевич не догадался, что ты моя мама. Я как тебя увидела, сразу за угол спряталась, чтоб не подумали, что ты ко мне приехала…

Даша взяла костюм и быстро поднялась по лестнице.

– Да, красивая у вас дочка, – проговорила Нина Ивановна.

– Она просто устала, нервничает. У нее же главная роль! Я пойду в буфет, чаю попью, а то как-то в горле пересохло.

 

В буфете было прохладно – работали кондиционеры. Надежда достала завернутые в бумагу пирожки, не спеша размешала сахар в чае, тяжело вздохнула.

– У вас что-то случилось? – услышала она голос. Перед ее столиком остановился элегантный пожилой мужчина. – Можно я к вам подсяду?

– Ничего у меня не случилось. Просто я дочь свою опозорила…

– Как это? Расскажите, пожалуйста, если можно, как такая милая женщина может кого-то опозорить.

– Я же к ней на экзамен приехала! Самый главный! Почти сутки добиралась! Тысячу километров проехала, чтоб увидеть ее, мою Дариночку!

– Что-то я не припоминаю такую студентку… а вы расскажите все по порядку, а то я что-то ничего не пойму…

Надежду Степановну как будто прорвало, у мужчины были такие добрые глаза, такой ласковый голос, так и хотелось выложить все, что накопилось на душе. И про бессонные ночи, и про больные ноги, и про тяжелые сельские будни, и про дочку.

– А я ее так подвела – заявилась в таком виде к ней на экзамен. Да еще эти пирожки, – закончила Надежда.

– А какой у вас вид? По-моему, очень даже симпатичный. Блузку сами вышивали? – поинтересовался мужчина.

– Конечно, почти полгода.

– Красота! Да у вас просто талант! И пирожки ваши удивительные!

– Скажите тоже! Ой, я побегу, а то еще Дариночка придет, а меня – нет.

В зале Надежда Степановна заняла место подальше от сцены, чтоб не

бросаться в глаза. В новом костюме она чувствовала себя неловко, будто связанной: слишком узкая юбка, и декольте непривычное. Но уже через пять минут после начала экзамена она забыла обо всем. Спектакль был замечательный! И ее Дарина! Как же она замечательно играла! И роль такая трудная, ведь героиня пьесы проживала целую жизнь на сцене! Вот она молодая девушка, полная надежд и ожиданий, вот она уже молодая мама, вот обманутая и покинутая жена, вот мать, потерявшая ребенка, вот зрелая женщина, работающая врачом где-то на краю земли, вот она спасает чужого ребенка, рискуя собственной жизнью. Как же ее Даринка, которой не так давно исполнилось двадцать лет, может прожить и прочувствовать все это?! Несколько раз Надежда Степановна смахивала украдкой набежавшие слезы. Это были и слезы сочувствия героине пьесы и слезы гордости за свою дочь, за ее талант.

Спектакль закончился и на сцену поднялся пожилой мужчина, в котором Надежда с удивлением узнала своего недавнего собеседника.

– Это главный режиссер, Сергей Юрьевич, – прошептала соседка справа. – Он всегда выступает после экзамена по актерскому мастерству.

А мужчина красивым поставленным голосом обратился к зрителям:

– Вот и окончен спектакль, над которым мы работали целый год. Что-то получилось, над чем-то еще надо потрудиться, но самое главное, что мы попытались поблагодарить наших женщин, наших матерей, сестер, любимых за их доброту, милосердие, терпение, любовь и нежность. Сегодня я познакомился с удивительной женщиной, ее искренность, простота, всепрощение, мудрость и красота покорили меня. Именно о таких женщинах надо писать пьесы, именно таким женщинам надо отдавать нежность и заботу, именно их надо почитать и прославлять.

Сергей Юрьевич повернулся к кулисам:

– Даша, выйди, пожалуйста, на сцену. Ведь я говорю о твоей маме. Теперь мне понятно, как тебе удалось справиться с такой сложной ролью, ведь у тебя был пример материнской любви, самопожертвования, доброты и мудрости. Где твоя мама?

Надежде Степановне захотелось провалиться сквозь землю. Это говорят о ней? Сердце гулко забилось, и слезы потекли по щекам ручьями.

Даша, волнуясь, вышла на сцену, ее глаза искали в зале мамино лицо. Сергей Юрьевич сказал, обращаясь к ней:

– Береги свою маму, она у тебя чудесная.

– Я знаю, – чуть слышно прошептала девушка.

Обращаясь к зрительному залу, режиссер произнес:

– Берегите своих матерей, они такие сильные и такие ранимые. Всего хорошего.

Экзамен закончен!