Лето . Веранда у тетушек на даче была не большая , но была далеко от улицы , в палисаднике , обвитая хмелем . Круглый стол , стулья с высокими спинками в чехлах , абажур , и “Мария Магдалина” на стене . Всегда маленькие букетики , запах ванили , печенья и чайной заварки . Во второй половине дома еще одна семья , состоящая из двоюродных племянников по ее отцу , которые , как и мы , приезжали на лето . Было шумно , спали все в комнатах на чердаке , утром завтракали , собирались гурьбой и шли на реку купаться . Мы валялись на солнце в траве , любовались природой : красными берегами напротив , заросшими соснами и елью и засыпали на ветру , потом играли в карты , купали детей , и возвращались к обеду . После обеда укладывали детей , занимались огородом и ужинали . а вот вечером мы опять собирались вместе . То у них , то у нас , играли с папой в карты , в 21 , вничью . И в открытые окна входил аромат трав и тихо звучало пение соловья .

И везде , в каждом палисаднике цвела сирень ,жасмин , пионы, и шиповник был живым забором . Ветки стучали по раскрытым окнам , тюль вылетал на улицу , и луна заглядывала широкой полосой света в тихий деревенский мир .

Самый запоминающийся день был суббота . В доме была резная мебель, часть ее сделали наши деды . Большой буфет , невысокий шкаф , рядом круглая печь , в углу стоял обеденный стол , накрытый вышитой скатертью , и между окнами , в высокой раме зеркало . Перед входом в спаленку стоял комод , и множество фотографий над ним , на окнах всегда утром раскрывали "задергушки " - маленькие шторки , а над ними плавно качался кружевной тюль . Кровати были железными , с подзорами , с уложенными подушками , закрытыми поверх вязаным покрывалом , в углу иконы в рушниках, с лампадой, иконы старые, на золоте, ковчежные . Самой большой комнатой была не горница , а кухня . В ней стояла русская печь, напротив деревянный диван, и столы по стенам с сушилкам , полочками с резьбой - все это было сделано чьими-то добрыми руками . Я крепила к ним вязаные белые дорожки , мыла полы к выходным , стелила половики . Потом месила тесто на пироги . И шла убирать затопленную отцом баню . Белье стирали, пока закипала вода , папа носил воду с колодца , я полоскала . Потом ошпаривала стены, заваривала в тазу березовые веники и травы, мы любили зверобой , крапиву и малину . Этот запах плыл по бане . Я приносила колодезной воды, чтобы окатится после бани . Река была рядом , но у нас был большой участок, баня была в малиннике, и нам было уютно .

Смешивали компот со льдом и убирали в холод .

Пироги то же пекли вместе, когда я начинала их разделывать, папа зажигал березовые дрова в печи, чтобы я не пачкалась , он знал, как прогреть под для выпечки, как собрать угли, как их потом размести по углам . Береза пахнем медом, на ней всегда пекли хлеб . Я в это время по-очереди делала кулебяку, ватрушку и сладкий пирог, обычно с ягодами, украшала их, а папа удивлялся - он никак не мог привыкнуть к завиткам, решеткам и вензелям, его больше всего веселила кулебяка, я делала ее в виде рыбы, с пышными губами, завидущими глазами, плавниками, чешуей и хвостом . Пока подходили долгие пироги, я ставила сладкий в печь, тетя охала, видя, как я ныряю в печку, и меняю сторонами противни, подставляю под них чугунки, из всей нашей русской семьи, только я и мама - Ева Рубиновна, делали это быстро и ловко . Тетушки были неспешны в движениях . Самовар ставили после выпечки, трубу подставляли в печную тягу для самовара и он гудел, как паровоз .

Вот пироги остывают и мы идем парить друг друга, как раз вечереет, я долго эту муку терпеть не могу, полоскаю волосы травой, обливаюсь ею и иду окатываться, а отец, как настоящий полярник, никогда не подходил близко к холодной воде, и мы бежим домой, пить и отлеживаться. Потом в сад идет заваренный на самоваре чай, пироги, и мы, красные и ленивые усаживаемся под кленом и липой . И все долго пьют чай, заходят соседи, и прибегают все друзья - дачники. Пироги созывают народ сами . И мы опять хохочем неизвестно над чем, сидим до луны, считаем звезды, и купаемся в счастье и беззаботности .

Так проходило лето в средней полосе , когда нам было по 20 лет .

А наша не большая деревня, которая давно вросла в село Рождествено была не просто родной, в ней жила некогда большая семья, века с пятнадцатого ее упоминают в летописи . Мы знали, что у нас вся улица - родня . Дома все были резными . Только трехъярусный терем Тимофеевых был не крашен и суров по-старинному . С высоким мостом при входе . Дома были большие, а дача наших тетушек, двухэтажная, с террасами, выглядела как профессорская . Ее продали после войны художникам Петровым-Маслаковым и переехали в дом поменьше, но его все равно было долго обходить .

И клубника - наша домашняя клубника, она была у всех в садах, и только один Костик, который стал гонщиком и был сыном гонщика, умел собрать ее, облить сметаной с сахаром, вынести на веранду и угостить нас, он же возил нас на Донцо, на голубое родниковое озеро вечерами . Он был самый худенький из всей нашей компании, и самый галантный . Его отчим когда-то шил моей маме свадебное, золотой парчи, платье .

В детстве у меня не было ни кошек, ни собак . Родители их не заводили, у всех нормальных детей был свой дом, а не квартира . И мама говорила, что животным в квартире плохо . Я нашла себе трех друзей на берегу реки, вековую ель, маленькую веселую сосенку, и с сережками березу . Я приходила к ним на берег с книгой, и если ко мне приходила мысль, то это конечно навевали они, но мысли долго не засиживались, я засыпала . И ель, со своими огромными лапами, всегда была охраной, сосенка - рыжей хохотушкой, а береза украшением . И рыжий песок на берегу был таким теплым .

Мы жили в Батово - бывшем имении Рылеевых , а за ними Набоковых , родители учились в школе в селе Рождествено, в усадьбе купца Рукавишникова, которая была так любима его внуком Владимиром Набоковым, и глядя, на то, сколько парков заросло кустарником, как липовые аллеи стареют и ветки обламываются, как усадьбы смотрят на мир пустыми глазницами оконных рам, сразу понимаешь, что произошел разлом, и был он совершенно не благим . Но эти места называли Малой Швейцарией за их красоту, за красоту высоких красных берегов реки, здесь всегда собирались художники, возвращала она и нас . И превращала в вечных мальчиков на Красном коне, уносящихся в детство .

А кто смотрел на бегущую воду ? Не с горы, а на медленное течение реки, у ее крутого берега ? У нас север, в реках валуны, разбросанные ледником, я на них любила загорать и нырять в воду, пугать уток с утятами у берега, вытягивать за ствол кувшинки, прыгать в иле и ждать не откроется ли второе дно - у нашей реки их было два . Нюхать песок с кальцитами, пахнущий сероводородом и пить из многочисленных родников, выходящей у этой второй реки в берегах . Берега ее были девонского песка, это дно древнего океана, и березы одними корнями державшиеся за окаменевший песок, свисали причудлив , но держались долго, мы взрослели - они тихо оползали вместе с берегом, подмываемым водой, а вода была прозрачная, и я любила рассматривать большие камни уходящие в воду, округлые и в водорослях с налимами, но работающие ступенями, залезать по дырочкам от ласточкиных гнезд на верх крутого берега и оттуда смотреть на реку, но лучше всего было смотреть прямо у воды . Капельки, бегущие вперед, уходили в толщу, а на воде рисовался неровной окружности мениск от них . Вот эта капелька сейчас тихо убегает от моего взгляда, и тут же, все они вместе огибают островок на котором я сижу .Одновременно эта капля передо мной, и сливаясь с такими же маленькими пузырьками, она становилась телом реки уже у залива .В одном мгновении Вечность . Тихая и дурманящая .