– Па, а почему вода синяя?

– Вода не синяя. Она прозрачная. В ней просто отражается небо.

– Ух ты! – Девочка лет пяти забежала по колени в озеро, наклонилась, двумя ладошками загребая чистейшую воду, и подкинула её вверх, рассыпая вокруг себя миллион сверкающих капель. На мгновение между ними пёстрой змейкой мелькнула радуга. – Если здесь небо, значит, я летаю, правда?

– Ну… Да. Может быть, – сказал с улыбкой отец. Сначала он хотел возразить, потом подумал: а смысл? В таком возрасте любое действие – игра... – Дочка, иди сюда, быстро! – позвал он вдруг, голос его изменился, словно заледенел.

 

Девочка, подобрав сарафан, вмиг выскочила из воды и оказалась рядом с отцом. Прижалась к нему, обхватив руками ногу, и только тогда, почувствовав себя в безопасности, посмотрела внимательно на две колонны конных воинов, неспешно выезжающих из леса.

Не обращая внимания на мужчину и девочку, опасливо замерших у озера, рыцари направились вдоль берега в сторону восхода. Лишь командир, одетый в богатые доспехи с ярким пучком дивных перьев на шлеме, бросил взгляд в их сторону. Сотни копыт вбивали траву в почву, и Нежа явственно ощутила, как дрожит земля, будто в испуге.

– Куда они? – тихо-тихо спросила Нежа.

– Князь боится Пророчества, – непонятно ответил отец.

– Пророчества?

– Не бойся, доченька, ничто злое тебя не коснётся, а когда наступит час, мой дар защитит тебя. Пойдем домой! Хочешь знать, что болтают о Пророчестве?

Он по-доброму усмехнулся, когда девочка быстро закивала, поднял Нежу на руки и стал рассказывать:

– Никто толком не помнит, когда оно появилось. До нас дошли лишь обрывки. Их пересказывают ненастными вечерами, да и то шёпотом, как страшные сказки. А князья-то наши лютуют, если узнают о рассказчиках. Власть им глаза застит. Жестоки они к народу, ничьих слёз не слышат. Но молву не остановить. А в Пророчестве говорится: когда миром будут править страх, равнодушие и страсть, придёт тот, кто будет Велик и Силён. Узнают его по темно-синему плащу со знаком красным, будто кровью начертанным, символом… не знаю, на кусок пирога похожим. Видимо, так, по куску, всё сущее и уйдёт на корм злодею. Он завоюет и изменит весь мир. И тот никогда уже не станет прежним. Но это всё сказки. Никто не завоюет наш мир, девочка моя! Он будет твоим! – отец крепко, но ласково обнял дочь. – А теперь спи, до дому ещё далеко.

 

***

 

Дни сменялись днями, годы – годами, а слухи о пророчестве разрастались. Простой люд боялся завоевателя, но и жизнь под пятой жестоких князей не сладкой была.

Сегодня князь Страсть, один трёх правителей, был страшно зол. Разведчики донесли, что появился таинственный некто в длинном синем плаще с пылающим алым символом на груди. Там, где он проходил, менялись люди, менялась жизнь. А большего, как ни старались, не смогли разузнать.

Знали правители про Пророчество, и договорено у них было – дать бой злу неведомому.

Передал Страсть с нарочными известие о завоевателе двум другим князьям, призывая на защиту вотчин своих стать.

Князь Ужас, считавший себя умнее своих соседей, повелел выстроить вокруг княжества стену высокую из камней самых прочных, чтоб даже храмовых шпилей видно не было из-за неё.

Равнодушие и Страсть надеялись на свои магические силы: на холод и огонь.

А завоеватель неумолимо продолжал своё шествие по миру. И вскоре его темно-синий плащ с отблеском кровавым на груди уже видели жители окраин трёх княжеств.

Только уж очень странным был этот завоеватель. Огнём не жёг, в полон силой никого не брал. Там, где он проходил, не поля битвы да дома порушенные оставались, а расцветали цветы невиданные, ароматом пробуждающие надежду и веру в лучшее, всевозможные деревья разрастались, тянулись ввысь, словно звали в облака, а в лесах появлялись неизвестные звери, в глазах которых разум светился и всепонимание. Поселился завоеватель у озера лесного, где границы трёх княжеств сходились, в обычной заброшенной избе, и та сразу словно засветилась изнутри мягко, по-доброму. А ещё по вечерам звучала песнь таинственная, настолько пронизанная светом и грустью, что проникала глубоко в душу, пробуждала мечты настоящие да вызывала в сердцах неясную тоску о прекрасном.

Но князья знали, что это опасный коварный противник, который отнимет у них всё и изменит мир. Князь Ужас каждый день присылал соседям депеши, в которых требовал сопротивляться этой тайной магии влияния, потому что если они поддадутся, то завоеватель легко и без боя подчинит их княжества. Те верили ему, да и о Пророчестве никто не забывал. Мало ли враг какие хитрости использует? Магию запретную? Поэтому Страсть, как только наступала глубокая ночь, выжигал всё живое вокруг избы завоевателя. Сама-то она не горела, силой нездешней защищенная. Да и внутрь войти, чтобы застать врага врасплох, дверь не давала, что с ней ни делали. Воины княжеские просто в траву садились, забыв зачем явились, а кони их играть, как жеребята, друг с другом начинали. Вот и делали правители, что могли.

Князь Равнодушие замораживал всё, даже землю вокруг избы, так, что наутро окна покрывались морозными узорами. А завоеватель утром обходил дом, согревал землю руками, шёл к озеру, к лесу – и всё возрождалось во много раз ярче, красивее и сильнее. Не один день длилось противостояние пришлого и князей. Подданные роптать начали, мол, живёт себе отшельник, никого не трогает, а от того, что с миром происходит, только польза пока.

Однажды Страсть, как обычно, собирался выжечь всё вокруг избы, но почувствовал дивный аромат яблок в саду завоевателя. Не удержался, сорвал одно и съел. Было в том яблоке что-то, что будило мечты да в небо тянуло. И не стал в эту ночь он сжигать сад. Начал наведываться по ночам за яблоками и слушать тихую песню, душу волнующую. Однажды мало ему показалось одного яблока, потянулся за вторым – и тут из избы девушка вышла. Невысокая, стройная, с глазами цвета первой листвы. Удивился Страсть, захотел узнать, кто она и кем завоевателю приходится. Подошёл. Взглянул в глаза – и вдруг ощутил, что притягивает его к ней да улыбаться в ответ на улыбку нежную хочется. Вспомнились тут слова князя Ужаса про магию влияния и подчинения, разозлился, да и схватил девушку за руку. От жаркого гнева огненного князя загорелся рукав и сгорел в один миг, руку обожгло девичью. Даже крыльцо избы занялось. Девушка вскрикнула, отняла руку и за дверью скрылась. Хорошо, в этот момент князь Равнодушие с другой стороны избы всё, как всегда, холодом выморозил. И огонь унялся. А в ночной мелодии боль слышна стала. Тронула она лёд души княжеской, словно напомнила о том, что он, Равнодушие, когда-то знал, да забыл за ежедневной суетой. Даже интерес к жизни проснулся в морозных чертогах сердца его.

Да и с князем Страстью не всё так просто было: не мог забыть он девушку. Глаза её видеть хотелось, только без слёз, что навернулись от боли огненной. А дивная мелодия зазвучавшая уйти не давала, печалью необъяснимой в нём отзывалась. Долго слушал он в ту ночь, сам не заметил, как слова с губ слетели, да и присоединились к песне дивной. Никогда не пел князь до этого, но что-то более сильное и глубокое откликалось на песню девушки. Он почувствовал, как от нежных звуков словно легкое тепло распространяется из глубины его жестокой души, как мягкая грусть сжимает горло, а потом светлая радость буквально окрыляет, даря вдохновение, переходит в ласковое волнение, пробуждая желание прикоснуться. Лучше губами. Нежность. В душе яростного князя родилась нежность. А когда два голоса, две силы, две боли слились в ночной тиши, то даже звёзды засияли ярче. Со всей страстью пожелал князь боль причинённую исцелить.

И тут вдруг распахнулась дверь и девушка показалась на пороге.

Шагнул к ней князь, осторожно протянул руки к ожогу – и мягкий свет от его ладоней излечил боль причинённую. Переродилась в этот момент душа княжеская. Великая сила пробудилась в нём. Понял он, что не только жечь, но и исцелять его огонь может. Другим стал рядом с ней. Ничего из могущества не утратил, только новые силы приобрёл. Да мечты, в высь зовущие, появились. И так хорошо ему стало. Долго смотрел он на неё и спросил:

– Кто ты?

– Я? – мягко переспросила девушка. – Нежа. Нежность. Когда-то мой отец подарил мне этот мир. И просил беречь его от страха, зла, равнодушия, жестокости. Вот я и пришла исправить происходящее. И вернуть истинную суть людям. А вы меня завоевателем окрестили… Но мы ведь всё исправили?

Она радостно взглянула в глаза князя. И он не мог не ответить ей тем же.

 

***

Последним сдался князь Ужас. За забором сидючи, слышать ничего не хотел о том, что завоеватель – не завоеватель. Только и его не оставила безучастным песня светлая, что звала и будила душу, пробуждала мечты. И захотел он тоже что-то для мира своего сделать. Спасателем стать решил. Так обрадовался идее новой, что повелел сломать стену каменную вокруг княжества и из камней тех новый город возвести. Чтоб поселить в нём счастье.

 

***

– Па, а почему вода синяя?

– Вода не синяя. Она прозрачная. В ней просто отражается небо.

– Ух ты! – Девочка лет пяти забежала по колени в озеро, наклонилась, двумя ладошками загребая чистейшую воду и подкинула её вверх, рассыпая вокруг себя миллион сверкающих капель. На мгновение между ними пёстрой змейкой мелькнула радуга. – Если здесь небо, значит, я летаю, правда?

– Летаешь, доченька, – сказал отец, погладив малышку по голове.

– Па, а вашу с мамой историю ещё расскажешь? – не успокаивалась девочка.

– Расскажу, Любушка. Конечно, расскажу, – пообещал, скрывая добрую усмешку, князь. – Всё началось с Пророчества…

– А у меня будет, как у вас?

– Нет. Лучше. Твоим будет весь мир, Любушка.