Чужие колокола

Колоколу храма иконы Елецкой Божией Матери
Много папертей истоптал,
разным иконам заглядывал в лица,
но сколько ни пытался понять
язык церковных колоколов –
так и не разобрал их речи.
 
Ледяной водой по щекам,
по ключицам в грудь проникал звон
из деревянной церквушки в глухой Сибири,
близ Томский писаницы.
 
Другой – разбитым фарфором
гремел над Казанским собором
в пустом Петербурге.
 
Будто ветер в глухих водосточных трубах,
гудел над громадой-Москвой
звон-вой.
 
Слушал вдумчиво, только не понял
песен расколотых,
которые пел ярославский колокол.
 
Сколько их было,
пытавшихся объяснять-поучать?
Трудно вспомнить...
но понимал я один-единственный колокол.
 
Этот рассказывал мне о моей земле,
на рассвете будил меня.
Этот казался мелодичным и тихим,
но, когда ударял языком,
дрожь пробегала по комнатам,
по кончикам пальцев.
Этот колокол требовал послушания,
не щадил, не прощал.
И боялась его душа моя,
и любила земля.
 
Этот колокол остался со мной,
даже когда я покинул город.
Он не позволил мне потерять звон,
потерять голову.
Этот колокол выше луны и солнца.
Этот колокол тише зари, легче воздуха.
Этот колокол говорит
Этот колокол слышит
Предвесеннее
Помню только последнюю прожитую неделю.
Таяло быстро, но пока оставался снег.
Солнце светило сквозь стёкла балкона, отражалось – и было два солнца.
Я смотрела и не понимала, какое из них настоящее – оба яркие,
Оба кричали мне: "Прячься! Это я!"
Не пряталась,
А, смеясь, выходила на улицу,
Нарядная и кудрявая,
Месила замшевыми сапожками грязь.
Солнце светило из каждого стекла, из каждого зеркала, из каждой лужи.
Я показывала ему язык, дразнила: «Ой! Боюсь! Какой кошмар! Какой ужас!»
Так всю неделю и прогуляла.
А в воскресенье пошла прямо на центральную площадь –
Там были красивые лошади.
Дети катались на них, трепали загривки, гладили спины.
Взрослые пили крепкий чай из уличных самоваров
И что-то ещё покрепче из бутылок, которые прятали по сумкам, рюкзакам и карманам.
Солнце прыгало по этим бутылкам, стреляло глазками и пропадало в очередном кармане.
Звякали колокольчики, подковы, бусины ярмарки.
Люди пялились на меня, а я стояла на куче снега,
Раскинув руки и сияя от счастья.
Воздушная, почти невесомая:
«Прости, солнце. Зря над тобой шутила».
Где-то отозвалось еле слышно: «Господь простит».
И впервые за всю неделю
Перед солнцем я ощутила страх.
От меня останется лишь обгорелое перекрестие и весна.