Хейердал*
Истерила: кошмарный отель, рядом с центром — и только!
Что же Элвис молчит? Love me tender! Сидим втихомолку!
На обоях — левкои?! Задать бы обоям прополку;
Столик... малый голландец? Клубника, фазан да бокал?!
Нет, не надо стонать, что меня ты полжизни искал!
Отпивала вино. Из волос вынимала заколку —
Этот будничный жест моментально сбивал тебя с толку:
Ты бубнил: Love me tender, левкои, клубника, помойка;
И хватал истеричку. Надёжно, в охапку хватал.
Дергал молнию чопорной юбки высокой посадки,
И срывал пенный лифчик, и лапал — и валко, и шатко;
Бормотал ерунду — Трансатлантика, жду разнарядки,
А она, обвивая, смеялась: исследуй же, Тур Хейердал!
Тур ли? Дур Хейердал! Ну, давай.
Хейердаль... Хейердаль...
Отдыхая, глядел в синеву, гладил птичьи худые лопатки,
А она говорила — отстань. А затем полушёпотом — сладкий...
Самый сладкий. Убью, если спросишь про всё ли в порядке.
И затем отстраненно: я в душ; не успел — опоздал.
Ты глядишь в приоткрытую дверь как юнец неуклюжий:
Суматошные капли на теле... так голову кружат!
Где? А, вот он. И вот они. Влажные волосы сушит.
Подвезти?
Поцелуй. Подвези. До угла. А иначе — провал,
Хейердал.
Хейердал. Серебрится фонарь — за отвагу медаль.
...Бережливый Крузак сохранил запах геля для душа —
Сладковато-отельный.
Отдельный.
Минувший.
Ненужный.
Ты садишься за руль. Материшься — и думаешь: богу бы в уши.
И вдыхаешь,
Вдыхаешь, вдыхаешь — как будто сто лет не дышал.
