Ты мой покой, хотя и эфемерный – входная дверь, закрытая на ключ.

Блаженство одиночества – химера. За дверью мир бездушен и колюч.

Я оторвусь по полной, точно зная – подслушивает бдительно сосед,

Безбашенную личность выпуская, которой в ритуалах места нет –

Там не звучит козлиный хриплый голос на перекрестках муравьиных троп,

Как липко-отвратительная морось, не вписываюсь в местный хронотоп.

За дверью можно громко материться, по-папуасски голой танцевать.

На четвереньках ползать. Как тигрица, оскаливаться злобно и рычать.

Кружиться до упаду на диванчик, и корчить рожи, бешено смеясь.

Попрыгать как большой упругий мячик, и развести везде в квартире грязь.

Да мало ли чего душе угодно, когда посвящена себе самой.

Когда она своей кирпичной норки является бесспорной госпожой.

Когда входная дверь – на всех засовах. Но хватит лишь отмычки у вора –

И ты опять в общественных оковах, и гаснет счастья слабая искра.

 

 

 

Ох… Хлоп да хлоп! То руками, то ногами. То с одной стороны, то с другой. Я им – то передом, то задом. И они мне так же.

Угомонитесь , изверги - судя по всему, утро уже. Скоро Манька с ведром придёт, материться будет. Только она меня и любит - погладит, умоет да личико мне протрёт.

А эти… то уколы себе делают (медпункт , что ли?!), то спят ( гостиница?!), то прячут чего-то под белым сооружением (камера хранения?!) . За ручку его сбоку дёрнут, аж рёв по комнатушке. Ниагарский водопад в миниатюре. То секс, то, извините, делом займутся, наконец … музыканты. А уж как выйдут – прямиком к зеркалу. И в профиль, и в фас, и руки в боки, и челку со лба так артистично откинут – ну парни хоть куда! И пойдут так вразвалочку, лапы в пустые карманы засунут.

Жду- не дождусь отпуска…. Когда нас на ремонт закроют. Починят, покрасят. Только бы не убили.