ПРОГУЛКА В НАЧАЛЕ ВЕСНЫ
Писать стихи – удовольствие телесного уровня.
Александр Кабанов
Снег к морю отправился. Мерзость в остатке.
Гуляешь и видишь сплошные останки.
А воздух точь-в-точь твой соседский наркоша.
Какие-то странные лица у кошек.
Крупнее – мамаша, солидная, в теле.
Поменьше – похожа на Лайзу Минелли.
Природа, бывает, подсунет задачу,
но тут-то другое – глаза не кошачьи.
У дома валялись бутылки от пива,
шприцы, два стаканчика, презервативы.
«Такое дерьмо экология ваша» –
отчетливо фыркнув, сказала мамаша.
«Смертельные мыши попрятались в щели.
Готовься» – добавила Лайза Минелли.
Я чистый, как есть, без единой помарки:
не нюхал «снежок», не облизывал марку,
не пил антистрессовые на работе.
Поэзия – мой самый сильный наркотик.
Про Хармса, про Рыжего, про Гумилёва
прочтёшь и поймёшь – аккуратней со словом.
А я столько буковок накуролесил,
конечно, окажешься в эдаком месте.
Но всё же удачная выпала карта
Поздравив двух кошек с началом кошмарта,
гляжу: на закате сменилась картинка –
подвинулся многоэтажный фламинго.
Узнал я окно, гаражи и высотки.
Так резко рванул, что порвались кроссовки.
По грязи, по смраду к родному балкону,
по трупикам птичек, мышей, лепреконов...
Скорее в квартиру, в её атмосферу,
где фильмы, конфеты, глоточек пуэра.
Закроюсь, зароюсь и, в самом-то деле,
из дома ни шагу, не меньше недели.
Сварганю больничный-мальничный… Короче:
пока что, надолго – ни грамма... ни сточки...
Хотя... обмануть я себя не сумею.
Чуть выпью – придёт (по обличию – фея)
о славе внушать разноцветные мысли.
Но слава, как смерть, от меня не зависит...
Есть мир необычный, вдали, за пределом,
там чувства такие, что плавится тело,
там счастье такое, что сердце не сдюжит
(мгновение видел – по жизни контужен),
туда, лишь туда, я не знаю, где это,
поэзии лодка привозит поэта...
А здесь, у весны, в истекающей пасти
напрасно ищу хоть горошинку счастья.
Не лгали мне кошки. Кто понял – услышал.
В зловонных останках – смертельные мыши.
