Кукушка кукукнула одиннадцать с половиной раз, крякнула и, решив обратно больше не возвращаться, тупо уставилась на репродукцию картины Казимира Малевича «Чёрный квадрат», висевшую на противоположной стене комнаты. Сверкнула молния, громыхнул гром и всё погрузилось в кромешную тьму. В воздухе ощутимо запахло серой и водородом. 

    «Пробки вышибло» - блеснул инженерно-технической мыслью Николай Иванович – владелец однокомнатной квартиры в спальном районе города П, неженатый, некурящий, в меру пьющий, бывший бухгалтер, а ныне пенсионер, вполне ещё, как он сам частенько любил повторять, способный удовлетворить женщину, посадить дерево и вырастить сына. 

    Николай Иванович отложил читаемого на сон грядущий «Фауста», нащупал ногами тапочки и встал с кровати. 

    Выбравшаяся из-за туч луна робко осветила часть стены с картиной. Николай Иванович вздрогнул – «Чёрный квадрат» в лунном свете показался ему совсем не квадратом, а чёрной дверкой и, причём, явно приоткрытой. 

    Ярый атеист и бывший коммунист Николай Иванович на всякий случай начал усердно креститься и тихо шептать неизвестно как и откуда возникшую в голове предобеденную молитву. 

    - Боюсь, что Вам это сейчас вряд ли поможет, многоуважаемый Николай Иванович! Так что быстренько скажите «Аминь!» и давайте знакомиться! 

    Голос принадлежал небольшому сгустку темноты, расположившемуся прямёхонько под картиной. Сгусток был совершенно плоским и очень похожим на маленького чёрного человечка в цилиндре и сюртуке с нелепо торчащим из-под него хвостом. 

    - В-вы-ты это кто? Как т-ты-вы тут вообще здесь?! - слегка заикаясь от неожиданности, но не потеряв дара речи, поинтересовался у гостя Николай Иванович. 

    - Можете называть меня Мефикопом Заквадратным. Я – один из ксерореинкарнированных жителей того мира, что до сих пор скрыт от человечьих глаз квадратом «Чёрного квадрата». Казимир в свое время сумел не только открыть вход в моё иномирье, но ещё и замуровать его дверкой-квадратом с магической печатью… Талант художника был настолько силён, что магическое свойство картины распространилось также и на все её репродукции и ксерокопии… 

      А здесь… Здесь я оказался только для того, чтобы в меру своих неограниченных сил и возможностей исполнять любые Ваши прихоти и пожелания, многоуважаемый Николай Иванович. За исключением разве что одной – желания вечной жизни. Ничего вечного в живой природе, как Вы сами понимаете, не существует... 

    Ну, и с одним единственным условием. Да Вы его, конечно, и сами знаете. Очень надеюсь, что для Вас, как для истинного атеиста, это условие преградой к счастью не окажется. 

    Вот стандартный текст договора в двух экземплярах. Расписываться кровью совершенно не обязательно. Вполне достаточно обыкновенной ручки. 

    Кстати, ручку после подписания можете оставить себе. Подарок от фирмы! 

    Мефикоп хлопнул в ладоши и в руках у Николая Ивановича оказались два листа бумаги со светящимися буквами и светящаяся авторучка. 

    Раздумывал Николай Иванович целых две неполных минуты, которых вполне хватило, чтобы пробежать глазами текст договора и поставить под ним свою подпись. 

    Немаловажную роль в принятии решения сыграла и подаренная фирмой «обыкновенная» ручка. 

    - Ну, значица, так, голубчик! – радостно дирижируя свежеприобретённым подарком, начал командовать полностью пришедший в себя Николай Иванович. – Сейчас всем спать! А завтра… Завтра с утречка мы с тобой вместе покумекаем, как мне получше распорядиться твоими свалившимися на меня безграничными возможностями… Жизнь начинается, господа присяжные заседатели! 

    С этими словами Николай Иванович вдруг схватился за сердце, ойкнул и мешком рухнул обратно на кровать. 

    От бездыханного тела отделилось лёгкое белое облачко и, слегка покачиваясь, зависло в полуметре над ним. 

    - До чего же все-таки наивный народ эти гомосапиенсы. Вроде бы и так и этак намекаешь им о бренности их бытия, так нет! Всё равно продолжают по-детски верить в счастливую и бесконечную жизнь… - бормотал себе под нос, аккуратно упаковывая в саквояж договор и нетленную душу Николая Ивановича, Мефикоп, утаивший в своём повествовании одну маленькую, но очень существенную деталь – магическая печать могла быть снята с картины всего лишь за полчаса до отхода в мир иной ее владельца.