Хорошее время

Есть такая короткая пора осенью — самая её середина. Хорошая пора. Особенно когда сухо и без долгих дождей. Особенно когда прохладное солнце. Думается под неё хорошо, грустится. Не всегда так, жалко, случается. И не всегда получается время на раздумья найти. Эх, а надо бы. Осень... Такая вот ты, характерная, с переменчивым настроением, погружаешь людей в себя, в зеркало посмотреться просишь.
На Павла осень вот по-своему подействовала: о друге старом вспомнить решил, о Костяне, на эту радиоволну настроиться скрытую, не для всех. Всё как-то вдруг, внезапно, с самого утра. Весь день на работе думал о Косте, с кем давно на связь не выходил. Надо бы поговорить по душам, надо бы встретиться, надо бы покаяться: за тишину многолетнюю, за то, что забыл, за то, что «забил» на встречу откровенно последнюю. Надо, надо... Наболело, терпеть уж нету сил. Мучился Павел, учился заново выстраивать разговор: что первым спросить? Как начать? С чего? Прости, дружище, прости. Туда-сюда… работа, закрутился весь… Сам понимаешь. Девушку вот встретил, с татуировкой «феникса» на плече. Красивая, волосы — пламя живое. Наверно, женюсь, Кость. Впервые такое, понимаешь?.. Прямо захватило, прямо в омут с головой. Фото покажу — сам посмотришь, убедишься. Мир вот посмотрел. Семья хорошо, потихоньку. Ну а ты как, Костя? Как учёба твоя вечная? Доучился? А работа в баре как? Терпимо или совсем?.. Вроде же уходить хотел, менять. Куда пропал? Мать-то как? Болела, писал давно. А как в онлайн-игрушку часами напролёт рубились, помнишь? От мира прятались, думали, что свободны там. Дураки мы с тобой были, Костя. Ничего не понимали. А помнишь?.. Помнишь…
Расхотелось Павлу на троллейбусе до дома, хоть и за день намотался. Нужно пройтись, пешочком нужно — в пути мысли ровнее делаются, увереннее. Поездку сэкономил, с народом решил-таки в единой струе ясным вечером, в едином марше. Душно, правда, с ним, тесно, толкается, на красный спешит по пешеходному... Чужие диалоги сквозь наушники лезут, чья-то посторонняя жизнь. Убирайтесь, не звал вас никто, проклятые! Сейчас, Кость, сейчас… Дай минутку выиграть, придумать, что тебе написать, как перед тобой оправдаться…
Музыку погромче делает, в душе нащупываются нужные слова, а схватить никак не может — мешает кто-то всё время, уводит, отвлекает. Несёт Павла толпа, не отпускает… Город струится, светляками загорается понемногу. Какой-то безногий калека в коляске с большим крестом на волосатой груди громко читает прохожим псалмы, крестится уходящему жёлтому колесу. Струится город, красками сине-алыми наливается, тонет в сумерках... У палаток Паше норовят всучить лежалые дыни, дважды попросили прикурить, спросили дорогу… Всем, как назло, чего-то нужно от него стало. Жужжат, как комары. Всем неймётся. Все с мысли тонюсенькой сбить пытаются, от цели отодвинуть. Ниточку эту порвать с внутренним миром стремятся. Да помолчите же вы хоть немного! Подождите все! Дайте минуту! Хочется поговорить с другом, а что-то никак разговор не завяжется. Столько важного сказать Косте нужно, о главном сказать… Откровение вскрыться просится, как нарыв.
Из людской реки вынырнул Паша, телефон приготовил, песню даже переключил на следующую — чтоб поживее, чтоб попроще стало с духом собраться, — полез искать Костю в соцсеть. «В друзьях» давно нет, тогда по поиску решил, по фильтру: Омск — по городу, тридцать примерно — по возрасту, Новосёлов — по фамилии. Нашёл. Всё вспомнил правильно, надо же… Ну здравствуй, Костя, Костян, братишка. Аватарку чего никак не поменяешь? Старье висит такое. А в онлайне чего нет? Стена древняя: посты, фотки, новости — всё за май–июль 2012-го. А потом как будто время заморозил, а сам отошёл по делам — лет так намного. Всё пылью покрыто, обветшало. Из шести оставшихся в живых «друзей» — одна какая-то сидит, несчастную кошку на фотографии тискает. Пишет ей Паша, обрадованный, спешащий:
— День добрый! Общаешься с Костей? Потерял друга что-то… Не подскажешь, где он, что с ним?
Ждал ответа долго, нервничал, раза два убирал-доставал телефон. Незнаемые люди на Пашу неодобрительно косятся, пихнуть хотят, матерят через одного. Стоит тут с телефоном, придурочный какой-то, мешается. Да что вы понимаете? Паша другу пишет! Дружище своему! Неспокойно что-то от ожидания только, нехорошо… Завибрировало, ожила мёртвым светом пластмасса. Испарина прошибла. Ну что там? Что?..
— Привет. А ты не знаешь, что ли?
— Не знаю, а что случилось?
— Убили его.
— Как?! Когда?..
— Уж шесть лет как прошло. Где ж ты был-то, «друг»?
— Уже не знаю — «где». Потерялся. И вот… Скажи хоть — «как»?
— В баре, на окраине Москвы. Подробностей так и не узнали. Вроде какие-то трое… ножом. Никто их так и не нашёл. Да, наверно, и не искали особо. Когда общались-то в последний раз?
— Наверно, целую жизнь тому назад…
— Где похоронили, знаешь? На родине или здесь?
— Не знаю…
— Сама хороша — «не знаю». Удаляйся-ка, на хрен, из друзей, «подруга»…
Осел Паша на бордюр холодный, серый, рядом светящийся экран положил, ещё пишущий что-то в ответ, ругающийся… Обхватил голову тяжёлую, пальцы в волосы запустил. Где же мы с тобой, Костя, однажды разминулись? На каком этапе жизни? Почему общение остановили? Кому писать извинения решился спустя столько лет? Кому теперь, Костя? Шесть лет… Жить теперь с этим надо как-то. Себя такого принять или навсегда отринуть. Хорошее время на пустышки растратил, на работу, на левых людей, на пыль, на шелуху. Наше время, Костя, растратил. А ведь сто раз мог позвонить, а ведь сто раз мог написать. Теперь всё. Теперь всюду поздно, всюду опоздал. Прости, Костя, прости…
Ночь давно опустилась, а Павел здесь ещё, на стылом камне сидит. И толпа мимо всё так же плетётся — глазеет, в чужую жизнь нырнуть пытается, где ей нет места и не будет никогда…
 

Проголосовали