Безделушка в "столыпине"

 
* * *
Шипя и отплёвываясь от угольной пыли, тепловоз втянул гирлянду вагонов в дымное пространство вологодского городка. Бабаево, райцентр на полпути от Питера к Вологде, вымощено было природным камнем, по которому цокали каблучки местных модниц. Старые бараки мертвели и падали. Была своя прелесть, конечно, в заросших старой сиренью улочках с полузабытыми именами – улица Серова, район «Большевичка»…
.
Впрочем, Малыгин, командированный из Питера в местный лесхоз, ностальгией ни капельки не страдал. Брать пассажира разборчивые привокзальные таксисты не пожелали, и он зашагал пешком.
.
Старичок-лесхоз, размещённый в трёхэтажных бараках, тоже давно подгнил. Старческие глазёнки пыльных окон немного слезились, разглядывая прохожих. Отметив командировку, Малыгин разыскал начальника цеха и за три часа решил проблемы, возникшие с основным агрегатом.
.
Шёл пятый час дня. Пора было устраиваться на ночлег. Командировочного направили к смежникам, в заготконтору, обладавшую редким даром – то есть, собственным общежитием. Контора закрывалась в четыре, а комендант общежития, размещённого в убогом одноэтажном бараке, увы, исчез уже к трём. «Вечером заходите! Местов здесь нет, – проворчала бабка с седой полу-лысой шваброй. – Чего уставился? А ну, давай отседова, тут влажная уборка!»
.
Малыгин, чертыхаясь, вернулся в лесхоз. Пристроил в шкафчик надоевшую сумку, повертел в руках захваченную из дома пол-литровую банку помидоров и, подумав, сунул её в жеваный пакет с весёленькой эмблемой обувщиков.
.
Местная пища… ну, как-то не внушала к себе. Всё вкусное осталось дома: пиво чешское, поджаренные рёбрышки… всего лишь сутки, и дома, успокоил себя Малыгин. Пойти пройтись перед ужином?
.
Но на Бабаево свалились предсказанно-нежданные перебои с подачей электроэнергии. В час нового стихийного бедствия, как с горечью заметил приезжий, закрылись даже ларьки. Пойду-ка на вокзал, внезапно решил Малыгин. Там и еда, и ночлег отыщутся.
.
Пройдясь по путям, Малыгин свернул к тупику. В чешуе бурой ржавчины покоились с миром три «столыпинских» вагончика, отбегавшие своё. Пожалуй, мне сюда, решил Малыгин. Откатив со скрипом тяжеленную дверь, сунулся в сумрак, в ветхую соломенную глубину… сгодится!
Собрал охапку соломы и тут же улёгся.
.
Что-то ткнуло его под бок. Малыгин поднял и повертел в руках лёгкую железяку, окрашенную в бурый цвет и похожую на гриб-подосиновик. Приезжий погладил шляпку… ощущалась вереница букв. Подойдя к дверям, прочёл полустёртую надпись по ободку: «Стальлаг, акад. Вы…»
.
Дальше разобрать не успел, события стали развиваться стремительно. Ощутив предзакатный лучик, «грибная шляпка» как-то вся передёрнулась. Из-под «ножки гриба» вырвалось облачко серой пыли, по центру шляпки выскочила «антенна»… так Малыгин окрестил про себя вертикальную узенькую спираль с утолщением на конце. Взметнувшись с лёгким металлическим визгом, утолщение стало веером, жадно потянувшимся к дверной щели.
.
«Есть хочешь? Да сколько влезет!» – вскричал про себя Малыгин. Подержал вещицу на свету - внутри забрезжил абажурно-розовый отсвет. Интересные шляпки носила буржуазия, подумал Малыгин. Повертев машинку в руках, бросил на солому. Открывашка больше бы пригодилась, подумал он, достав помидоры в банке.
.
Ж-жик, сказала машинка, слегка поплыв, как за размытым стеклом, и белый лучик скользнул вдруг в сторону банки. Вздрогнув, Малыгин машинально сковырнул консервную крышку и дочиста убрал домашнюю закусь. Пивка бы теперь, да где ж его взять… и пару копчёных косточек.
.
Перед глазами Малыгина пробежала розовая спираль, запахло озоном и жжёной кожей. Когда зрение восстановилось, Малыгин обнаружил, что из пяти пальцев на правой руке уцелели полностью только два. Обрубки были словно склеены и покрыты жареной корочкой.
.
Самое ужасное, что ни малейшей боли он не испытывал. Томило в паху, словно решалось, сходить ему в туалет или под себя. Потянуло снизу вкусным дымком. Малыгин, обмерев, разглядел на полу продетые сквозь зубочистку, как бусины на нитке, хорошо прокоптившиеся фаланги трёх человеческих пальцев. По соседству с кошмарным шашлыком-зубочисткой обнаружился запотевший зелёный цилиндрик с надписью «Tuborg».
.
Желание, угасающим сознанием догадался Малыгин. Машинка ловит мысле-волны, уходит куда-то – в иные миры? – и возвращается… выполнив полученный приказ. Желание... любое, даже невысказанное! Интересно, сталинские зэки тоже ели себя?
Хочу, внезапно подумал он… желаю видеть вечно весь мир. Машинка, вспыхнув, исчезла, словно захлебнувшись снопиком жёлтых искр.
.
Ранним утром путевые обходчики заметили поток, стекавшийся отовсюду – из депо, гаражей, угольной кладовой – к одному из трёх «столыпиных». Приглядевшись, они поняли, что к вагончику стекаются крысы, и, донельзя удивлённые, пошли следом.
Костяк Малыгина со слабо уцелевшими фрагментами пиджака, ботинок и джинсов – аккуратно, на проволочках – был раскреплён в сидячем положении. Внутри рёберной клетки, деловито жужжа, прибиралась и устраивалась на покой странная грибная шляпка бурого цвета.
.
А на полу, аккуратно закатанная под жестяную крышку, стояла пол-литровая банка с очищенной влагой, в толще которой на мир, не мигая, смотрели малыгинские глаза.
На крышке банки было выведено каллиграфическим почерком: «Хранить вечно».
Бойтесь, бойтесь своих желаний…
 
 

Проголосовали