В селе, в котором я родился и жил у бабушки всё свободное от учёбы время, ягоды росли повсюду. На любой опушке, на каждой лесной поляне, чуть раздвинув траву, можно было найти это лакомство. Только нагнись. Мы предпочитали ползать на четвереньках. Всякая ягода крупнее волчьей картечи и мягче её, считалась "красной". Не помню, чтобы мы маялись животами, хотя яблоки с дичек обдирали ещё с не опавшими цветами.

Вечером бабы, собравшись у плотины в ожидании стада, обменивались новостями и спрашивали друг у друга.

-Шо там ягода? Чи не поспела?

-Та ни, махры одни.

Разговаривали они на потешном "хохлячем" диалекте. Украинская мова уже забывалась, а русская речь только пробивала себе русло. Отсутствие дорог и машин делали наши места почти заповедными, и не было нужды раньше времени хвататься за вёдра. Всем хватит. Даже глубокая рана, нанесённая земле экскаваторами в трёх километрах от околицы, не беспокоила сильно. Никто и подумать не мог, что жёлто-зелёные вкрапления серы на боках валунов, разбросанных на ковыльных склонах оврагов, несут беду. Зловонная язва карьера разрастётся до гигантских размеров и поглотит перелески, пруды и само село. Уцелевшие черепки домов и всё вокруг на многие километры засыплет тяжёлым слоем серо-зелёной пыли. Но это случится завтра, а пока...

Мы, многочисленные внуки, превратившие на лето бабушкин дом в кипящий муравейник, вылезли из-за стола и собрались умызнуть на озеро, но бабушка встала в дверях.

-Куда, анчутки? Ягоду перебирать.

Мы не боялись бабушку, но ослушаться её считалось страшным грехом, за который не было прощения. Все покорно уселись обратно. Бабушка принесла из сеней огромный таз с горой наполненный ягодой. Каждый взял себе блюдечко. Только трёхлетняя Ленка осталась сидеть на широкой кровати прадеда и ехидно показывала нам язык. Минут через десять, когда все наелись и перемазались сладким соком, работа наладилась. Полные блюдца стали чаще переворачиваться над эмалированными вёдрами.

И только у меня на дне сиротливо лежали пять, семь

ягодок. Сёстры зло шипели и втихаря

отвешивали мне подзатыльники. Здесь нужны некоторые пояснения.

Я был единственным внуком. Родная сестра,Танька и шесть двоюродных портили мою жизнь как могли. Валька шмыгнула за занавеску и вернулась с большой миской,

-Не вылезешь, пока полную не наберёшь.

Я возмутился.

-Ишь, какая хитрая.

Бабушка, хлопотавшая у печи, отняла посуду и быстро навела порядок.

-Работайте, не следите друг за дружкой.

Всему бывает конец, вот и ягод осталось чуть на дне. Раздавленные и подозрительные безжалостно отметались в мусор. Бабушка мимоходом заглянула в таз и скрылась в сенях. Через минуту она появилась с полным ведром. Я чуть не потерял сознание, а девки лишь покривились.Пытка продолжилась.

С улицы вошёл дед, тяжело опустился на табурет, вытер пот со лба, поправил широкой, как лопата, ладонью абсолютно седые волосы. Мама говорила, что седым он был всегда, ещё с довойны.

-Чай будешь, Василь? Самовар ставить?

-Рано, погодь тришки.

Он посмотрел на притихшую компанию и, поднявшись, поманил меня.

-Пойдём, поможешь.

Я пулей выскочил во двор.

Помогать деду означало стоять рядом и смотреть, как он аккуратно,

не загнув ни одного гвоздя, прибивает штакетины к прожилинам.Молоток брать нельзя - пальцы прибьёшь.Пилу трогать нельзя - руку отрежешь. На топор даже смотреть запрещается - смертельное оружие. Скоро мне стало казаться, что перебирать ягоды не такое скучное занятие.

На крыльцо высыпали сёстры.

-Бабушка чай пить зовёт.

Дед стал убирать инструмент, а мы вихрем помчались к озеру.Только горячий летний ветер подхватывал поднятую босыми ногами пыль.

Ещё дважды за лето мы подвергались такому испытанию.Но вот уж и вареников наелись и пирогов напекли. Бабушка наварила варенья, а дед расставил его на полки до зимы.

Три пустых банки не давали бабушке покоя. Наконец она решительно вытерла руки об передник и позвала нас.

-Сбегайте в Реденькое, доберите ведерце. Да сами себя накормите на год.

Она протянула эмалированное ведро и чистый платок, завязать ягоды от сора.

На улице позвали с собой Поляковых, Воробьёвых и всех, кто оказался в этот час без дела. За плотиной догнали неугомонную бабу Оришку, хотели оббежать её с хода, но Ольга притормозила. Заговорщецки собрала нас и зашептала.

-За ней пойдём. Она места ягодные знает.

Мы слегка обиделись. Кто лучше нас округу знает?Однако спорить не стапи: Ольга старшая, городская, а значит- умная. Поковыляли за старушкой.Та бодро свернула на первую поляну у Кругленького. Ребятня облепила её со всех сторон и жадно набросилась на ягоды. Бабулька скорбно покачала головой и перебралась на другое место. Мы не отставали. Ещё несколькораз она пыталась ускользнуть и, вдруг. взорвалась. замахнулась клюкой.

-Отчипитесь, нехристи. Ягоды вам не хватает, перетолкли всё?

Мы порскнули врассыпную. Перебежками вдоль опушки добрались до места. Огромная поляна, в редких купах дуба, сплошь заросла ягодником. Поставили вёдра на видное место и расползлись с кружками по сторонам.Только Лидка Муштакова кружила у своей дойницы. Другой посуды у неё не было, а подол марать не хотелось. Я добросовестно принялся собирать ягоду, но ещё и дно не покрыл, как мне наскучило. Лёг на спину и стал смотреть на облака. Куда их несёт?

Рядом опустился Витька Поляков, мой одноклассник и, одновременно, дядька. Свою кружку он отдал младшей сестре, моей тётке, Нинке.

-До коров ещё искупаться успеем,-глянул он на солнце.

-Сто раз.

Подкатился Воробей.

-У нас ведро почти полное, Лидка рвёт как заводная.

Скоро стали подтягиваться и остальные. Заспорили, куда лучше идти купаться.

-На мальчиший берег, там нырять клёво.

-На липку, на мостках удобно ноги мыть.

-У нас ноги и так чистые.

Спорили ради спора. Каждый пойдёт куда хочется.

Полные вёдра, по старушечьи повязанные платками, терпеливо ждали хозяев.