Осень все уверенней вступала в свои права, окрашивая листву деревьев в золотистый цвет. Изрядно «уставший» ПАЗик, сделав очередную остановку и набрав в свое нутро новых пассажиров, тронулся в путь, дребезжа старым нутром. Буду всю дорогу смотреть в окно и сравнивать как живут другие люди в деревнях, может и время в пути пройдет быстрее.

- У вас свободно? - остановилась возле моего места высокая женщина лет тридцати пяти.

- Да. Садитесь, - ответила я, убирая свою сумку с сиденья и освобождая место. Пока соседка устраивалась поудобнее, я исподтишка разглядывала ее. Одежда хорошая, добротная, однако руки все в мозолях, натруженные, молодое круглое лицо было без грамма косметики, русые волосы собраны в аккуратный пучок на затылке.

- Вам далеко ехать? - вдруг спросила она, поднимая на меня большие карие глаза.

- До самого города, - грустно ответила я, вздыхая - настроения для дальней дороги совсем не было.

- Я тоже. Еду посмотреть свою квартиру. Я ее квартирантам сдаю. А вы, наверное, детей проведать?

И чего, думаю, прицепилась? Какая тебе разница, куда и зачем?

- К сыну в тюрьму еду на свидание, - говорю сама вслух, словно кто за язык потянул.

- От сумы да тюрьмы не зарекайся, - только и произнесла попутчица, а в глазах ни грамма осуждения, только участие.

- Меня Машей зовут, - после непродолжительного молчания представилась девушка.

- Надя.

- И долго вашему сыну еще сидеть? За что его посадили? — спросила она, тронув меня за руку.

- Долго. Три года еще, - отвечаю, а самой так хочется выговориться, выплеснуть свое горе, аж сил нет. Вообще-то меня трудно назвать общительным человеком, а тут словно околдовала невольная собеседница.

- Это у него уже вторая «ходка», как они там говорят, - зло усмехнулась я. -Первый раз попал по малолетке. Уехал учиться в город, потом попал в банду и грабили людей на улице. Вышел, в ножки падал, ручки целовал, «мама я больше никогда туда не вернусь» говорил. Одно хорошо, пока сидел - получил профессию, устроился в городе на тракторе работать…

Я вздохнула, переводя дыхание.

- А потом? - опять спросила попутчица, не спуская с меня своих колдовских глаз.

- Работал. Домой иногда приезжал, а так жил в общежитии, деньгами нам с отцом очень хорошо помогал, пока однажды не позвонил и не сказал, что девушку встретил. Сказал, решили жить вместе, а потом пропал на полгода. - Опять вздыхаю, смотря на пробегающие поля за окном, вспоминая как не спала по ночам, как болело материнское сердце, как бегала к деревенской колдунье на картах погадать.

- А в один прекрасный день Андрей позвонил и спросил: «Можно ли к нам в деревню отдохнуть приехать?». Конечно, я согласилась, да и любопытно было на пассию сына посмотреть. Только не знала я, что ожидает нас сюрприз, да и совсем неприятный. Девушка его оказалась лет на пятнадцать старше, с двумя практически взрослыми детьми, да и на лице написано, что пьет и пробы ей ставить негде. Расстроились мы с отцом, видим же, что невестка прошла Крым и Рим, но молчали, не хотели сына расстраивать, — опять замолкла, вспоминая, как спрашивала икону Матери Богородицы «за что?»

- Дети ее - парень с девчонкой невоспитанные, за стол садятся - руки не моют; погнала их мыть, а когда вернулись - вместо полотенца об край скатерти руки вытирают, хлебом бросаются и слово им за это не скажи. Обижаются, да по углам потом прячутся или пакостят. Только и гляди, куда б не залезли - то на крышу, то к поросятам, то ягоды зеленые у крыжовника объели.

А сын то видит, что я сержусь, подошел ко мне, обнимает и говорит: «Потерпи. Их просто никто не воспитывал. И на Марину не сердись, она сейчас в положении, ей волноваться вредно». Вот тут я чуть в обморок-то и не упала.

Всю ночь с отцом не спали, обсуждали как быть. И порешили, что вмешиваться не будем. Он у нас «сидевший», авось другая бы и не посмотрела на него, а так глядишь и внучок будет.

Каждое утро рано вставала, блины пекла, чтоб невестка не голодала, кроме их ничего толком есть не может. В обед опять чего-нибудь наварю, всех накормлю, посуду помою, вечером опять та же петрушка. Так сноха-стерва же пила пиво каждый вечер и дымила как паровоз, оправдывая себя тем, что ребенок этого требует. А то я сама беременной не была. Через две недели их отпуска осунулась так, что ветром качало. Даже соседки все заметили, как я похудела. И помощи от них никакой, ни траву сорвать – «колется», ни ягоду собрать – «комары кусают» да «солнце печет». В общем не выдержал мой муж издевательства надо мной, отозвал Андрея в сторонку и сказал, чтоб собирали манатки, а то загостились.

Уехали они, так я неделю просто отсыпалась и отъедалась. Сын звонил иногда, рассказывал, как все родственники удивились, какой справной вернулась от свекрови его жена, но я не чувствовала радости, лишь грусть. Куда же ты попал, сынок?

Когда родился внучок, сын позвонил и сказал, чтоб мы с отцом не приезжали на него посмотреть и попросил денег, якобы у Марины после родов осложнения и нужны дорогие лекарства. Денег конечно выслали и опять я пошла к колдунье на картах гадать. «Нет, говорит, у нее никакого осложнения, а пьет она и сын твой начал потихоньку попивать», - я опять замолчала. Пересохло в горле, да и скрыть хочу подступившие вдруг слезы.

Выпив из термоса чая и предложив его попутчице, я продолжила свой рассказ:

- Два года мы не видели сына и внука, хотя Андрей иногда звонил, бывало, что и выпивший, а потом однажды без предупреждения приехал, вместе с ребенком, сунул мне его в руки и уехал. Сказал, что от Марины ушел, а то совсем сопьется, ребенка забрал, там он пропадет и что уезжает работать куда-то далеко, на вахту, нет даже минуточки посидеть с нами.

Когда я развернула кулек, оттуда на меня смотрел своими испуганными круглыми глазами худенький, грязный мальчик. Захотела снять с него вещи, так он натурально, как собачка зарычал и укусил меня за палец до крови.

Это был самый настоящий звереныш. Есть не умеет и не хочет, только одни чупа-чупсы подавай. В туалет в штаны ходит, и то раз в неделю по большому. Одежка, что сын с ним оставил, вся застиранная, старая, а той, что мы с мужем посылали - нет и в помине.

На руки хочу иной раз взять, а он как червяк извивается и бьет головой в подбородок. Звоню сыну спрашиваю: «Это что? Ты кого нам привез? Это что за звереныш? Вы его там с собаками держали?». Плачу в трубку, а он лишь молчит.

Так в нашей жизни появился Максимка. Старые вещи мы все выбросили, купили новые. Соседи подарили детскую кроватку, их внуки уже выросли; кто-то принес игрушек, у кого что осталось - тем и помогали. Некоторые из игрушек были настоящим раритетом, таких сейчас и в магазинах нет. Муж купил ему специальный стул, чтобы ел вместе с нами.

- Тяжело, наверное, было? - спросила меня Маша, когда я опять замолчала.

- Поначалу очень. Считай, пищеварительная система у него развита не была, социальных навыков никаких, одна злоба и агрессия. Иногда казалось, что сил моих никаких нет, так и хочется шлёпнуть по попе, да нет, нельзя, понимаю, что опять вернусь назад и не будет никакого прогресса в воспитании.

Потихоньку с любовью и лаской добились доверия мальчика, потом он кушать стал все и из тарелки. Сначала ел руками, потом заметил, что мы едим ложками, тоже потребовал такую. Приучили к горшку не только по-большому ходить, но и по-маленькому. А самая большая радость была, когда стал меня мамой называть. Я ему говорю: «Какая я тебе мама - бабушка», а он лишь головой мотает и опять твердит свое «Мама!»

Так мы и жили, пока однажды, как гром среди ясного неба, появилась на пороге нашего дома Марина:

- Я за ребенком, собирайте! - сразу с дверей заявила она.

- Да подожди, ты куда торопишься? - уговаривала я ее. - Видишь туча пришла, гром гремит, молнии сверкают, сейчас дождь пойдет. Потом отец вас до автобуса на машине отвезет.

Согласилась она, а я скорей сыну звоню, не хочу ребенка отдавать.

«Мама, она же все-таки мать - ответил мне сын. - Она же Максимку не захотела на меня записывать после родов, а чтоб денег побольше с государства получать написала, что мать-одиночка. Ты ей ребенка отдай, а я приеду и с ней договорюсь».

- Зачем тебе ребенок? - решила я попробовать ее уговорить оставить внучка нам. - Там в городе так не побегаешь, да и тебе легче, что он у нас.

- Да я бы его и не забирала, - подобрела после сытного обеда Марина.

Да кто-то из соседей заявку накатал, что ребенка не видят. Пришли из органов опеки, мол, где ребенок? Ну я и говорю, что у бабушки, а они заявили, что если ребенок у бабушки будет проживать больше, чем полгода, то лишат меня денежного пособия. Вот мне надо предъявить им его.

- А потом-то хоть привезешь? - спрашиваю.

- А это посмотрим на ваше поведение. Может, вообще продам. Зачем мне Максим, если Андрей со мной жить не хочет?

И такая во мне злость поднялась. Хотела ей все высказать прямо в глаза, а еще лучше - оттаскать хорошенько за волосы. А только вовремя язык прикусила. Не время еще было «бросаться камнями», возможно, после этого она совсем разлучит меня с внуком, а так, глядишь хоть по телефону даст пообщаться.

Опять тяжело вздыхаю, тоска щемит сердце, как будто все вчера было.

- Когда прошел дождь, стали мы собирать Максимку в дорогу, а он ничего глупыш не понимает, вещи свои назад в ящички складывает. Когда понял он, что его увозят, крику было на весь дом, убегает, на кроватку ложится и рядом хлопает: «Мама, я! Мама, я!». Это он меня так лечь рядом с собой всегда зовет. Мать к нему: «Сыночек, сыночек я же твоя мама. Поехали домой». Максимка ее рукой отгоняет и в мой подол с силой цепляется - не оторвать.

- Вот, возьмите, - произнесла Маша, протягивая мне салфетку.

- Что? - словно очнулась я. – Спасибо. Я и не заметила, как слезы катятся по моим щекам.

- Как пережила это и не умерла не знаю, - продолжаю свою историю, - тяжело очень было. Мы ведь полюбили его. Звонили каждый вечер и каждый вечер он кричал мне в телефон: «Мама, я! Мама, я!». Марина говорила, что не может понять, чего он хочет, бьет себя в грудь и постоянно кричит: «Мама, я!»

Потом на наши звонки стали отвечать все реже и реже, Максимка стал уже по телефону называть меня «баба» - наверное, там научили. Последний раз он лишь опять успел сказать мне на прощание: «баба, я» и то на него там заорали. Все. Больше мы дозвониться не смогли.

Когда сын наконец-то приехал, то первым делом поехал проведать Максимку. Что уж там произошло - не знаю, но сцепился мой мальчик с бывшим мужем Марины и убил его в драке ножом. Вот так его посадили второй раз. Муж мне запретил на суд ездить, сам везде был.

Все думаю, почему у него сложилась такая судьба? Где мы с мужем не доглядели, чего недодали?

- Это только Бог ведает, - проговорила сидевшая рядом Маша. Смотрю, у нее тоже глаза на мокром месте, сопереживает, и ей нисколько не стыдно за эти слезы, и не торопится она их стирать.

- А что же ваш внук? Как его сложилась судьба? Надеюсь он у вас? - и смотрит с такой надеждой на меня.

- Нет. - И мне вдруг становиться стыдно за свое бездействие. -Она предложила выкупить Максимку, тогда отказную напишет. Но мы ей не верим. Будет постоянно денег требовать и шантажировать ребенком.

- А вы заплатите! - вдруг говорит Маша. - Эти деньги все равно ей впрок не пойдут, а вы тем временем официально опекунство оформите. Только вам бы со специалистом проконсультироваться, надо правильно все сделать. Торопитесь, а то время идет безвозвратно и может стать поздно. Глядишь, в глубокой старости мальчик вам отрадой будет.

Подумав, я согласилась с девушкой и решила все сделать безотлагательно. Вот так незаметно, за разговором, добрались до нужного места. На автовокзале все в автобусе засуетились, доставая свой багаж. Я тоже отвлеклась на свой баул, а когда собралась поблагодарить Машу, той уже и след простыл, как будто и не было.

- Простите, - спросила я рядом стоящего мужчину, - а вы девушку не видели,

которая со мной сидела?

- А разве вы сидели не одна? - удивился он.

Оказалось, попутчицу мою никто и не запомнил, однако она мне помогла понять, осознать, что же мне делать дальше.

Может, мне её Бог послал?..