Внутри меня сидит какой-то зверь...
Внутри меня живёт какой-то зверь
Он тих и кроток, и в клубок свернувшись
Он спит. Но не буди его, поверь -
Он в горло вцепится не вздрогнув, не моргнувши...
Внутри у каждого такой сидит
И, кажется, что усмирён, приручен
Его сковали "совесть", "страх" и "стыд"
И свод законов, и забор колючий...
Но стоит только зверя отпустить...
И дать команду - фас! На запах крОви
Он побежит... И вот уже хвосты
толпЫ таких зверей, и след багровый...
Не отпускай. Услышь. Пойми его.
Надрессируй, ласкай, корми с ладони
Чтобы никто, и никогда, другой,
Не дал команду, обойдя законы...
Надрессируй его спасать детей,
Переводить слепых на свет зелёный,
Трепай по шёрстке, холь его, лелей
И научи в свободу быть влюблённым...
Такой наш век: чтоб зверя осознать,
И приручить, и научить смиренью...
И человеком, наконец-то, стать
Во имя человечества спасенья...
Он тих и кроток, и в клубок свернувшись
Он спит. Но не буди его, поверь -
Он в горло вцепится не вздрогнув, не моргнувши...
Внутри у каждого такой сидит
И, кажется, что усмирён, приручен
Его сковали "совесть", "страх" и "стыд"
И свод законов, и забор колючий...
Но стоит только зверя отпустить...
И дать команду - фас! На запах крОви
Он побежит... И вот уже хвосты
толпЫ таких зверей, и след багровый...
Не отпускай. Услышь. Пойми его.
Надрессируй, ласкай, корми с ладони
Чтобы никто, и никогда, другой,
Не дал команду, обойдя законы...
Надрессируй его спасать детей,
Переводить слепых на свет зелёный,
Трепай по шёрстке, холь его, лелей
И научи в свободу быть влюблённым...
Такой наш век: чтоб зверя осознать,
И приручить, и научить смиренью...
И человеком, наконец-то, стать
Во имя человечества спасенья...