Мишкины книжки
Не все люди стыдятся невежества, ибо многие даже не подозревают о том, насколько малы их знания.
"Невежество - это сумрак, там рыщет зло..." - говорил Гюго.
Да, часто самовлюбленные интеллектуалы высмеивают невежд, одних вынуждая замыкаться в себе, без перспективы самосовершенствования, других же , напротив, воодушевляя вызванной злостью и- проецируемым из неё - стремлением «доказать» и «засвидетельствовать» - перенастраивают на новый вектор мышления и жажду знаний. Да и сама я была высмеяна такими - не раз, в пору упоительной и высокомерной своей юности, когда считала , что знаю больше всех и возносилась , что скрывать, над своим же окружением. ..
Родители тоже , бывало, давали понять, как мало я знаю. «Читай, Лора, читай, ибо чтение - это путь к себе».
«Какой еще путь»-, раздраженно думала я… Мне было тринадцать, у меня были "круглые" пятёрки по всем предметам, правильная речь и - неправильные знания. Вернее, НЕ достаточные. Я знала всю хрестоматийную литературу, историю, географию, согласно - учебникам и чуть-чуть - познавательным передачам, а также гордилась кое-чем запомнившимся из уроков внеклассного чтения, в голове крутились хороводом какие-то пословицы, поговорки, изречения без авторов и бабушкины хлесткие афоризмы "из жизни" типа "когда ехать, тогда и кобылу шить" и «днём с огнём, ночью прИсветле» (это загадочное «присветле» так и осталось не распознано мною, лишь интуитивно наталкивало на догадку о ночи без освещения, но почему «присветле» ? А у бабули спросить всё было недосуг) .
Самой себе я казалось искрометной и неповторимой.
А "знатоки" с этим были не согласны. Одни смеялись, другие - советовали читать и восполнять пробелы.
Я обижалась, стыдилась, но понимала, что, возможно, они правы. И - читала. Не всё подряд, а то, что советовали папа и мама, пожилая соседка- университетский педагог на пенсии, мальчишка "из дома напротив", младше меня на пару лет, но прочитавший книг во сто раз больше, чем я в ту пору...
Он тоже подтрунивал надо мной, но это было не обидно, потому что мальчишка мне нравился и его "подначки" были добрыми, хотя и острословными ...
Это он , впервые увидев меня с книжкой на лавочке (я читала Ж.Санд, кажется) улыбчиво произнес: "Георгиевскую почитай. Лгунью. Тебе понравится". Помню, как меня разозлил этот совет, но про Георгиевскую я ничего не знала, и даже не слышала. Он тоже это понял.
Но дальше насмешничать не стал, а просто вечером, когда я шла из булочной, выскочил откуда-то сбоку, выдохнул "привет" и протянул мне книгу. "Сусанна Георгиевская. Лгунья".
Не припомню, чтобы в те годы меня поразило что-то больше, чем эта повесть и чтобы над чем-то я рыдала сильнее. Следующей книгой была "Уарда" Георга Эберса.
Абсолютно контрарная "Лгунье", но весьма "умненькая" ( категория присвоена Мишей).
Да, его звали Мишей.
Он был (надеюсь, что и сейчас жив-здоров!) из породы этаких интеллектуальных "вскормышей",
но - с поражающей свободой ума (это в 70-е -то годы!!, в эру серых красок и нарочитого морализма!)
Он говорил так легко, так точно мог описать какое-либо действие или событие! Он мог подобрать на улице щенка и принести домой без спросу, вымыть , накормить и "оставить у себя жить". Я с ужасом, помнится, наблюдала за его действиями со щенком, за тем, как песик напрудил лужицу посреди кухни, за тем, как лужица была тщательно убрана , а щенок обласкан вместо полагающегося наказания (хотя бы потыкать носом, мол- нельзя!), и ведь впереди неизбежной была реакция родителей... Я спросила - а что скажут они? Ответ был ошеломляющ : «Щенок бездомный, а у нас есть дом. Это правильно. Родичи поймут.» (И ведь поняли!! )
Мне до одури хотелось стать равной ему, до щекотки в мозгу... Мишкина эрудиция была непостижимой, а доброта – обезоруживающей.
У него дома была огромная библиотека, предмет моего восхищения, хотя и у нас дома книг было не мало, и всё же… ЭТА библиотека поражала воображение - в трехкомнатной квартире не было уголка, в котором не ютились бы книги!!
Они заполняли все стены по периметру, включая коридор и даже часть кухни. Были там и старинные, я запомнила одну - руководство мореплавателя или что-то в этом духе, одна тысяча семьсот....(кагого-то ) года издания...
В синем кожаном переплете, с выцветшими золотыми буквами, с "ятями" на желто-серых страницах.
Ух, какая эта была библиотека!!!
Из его родителей я познакомилась только с мамой и помню, как была очарована какой-то внутренней её изысканностью, неким светом, излучаемым лицом, переливчатым смехом , манерой речи. Это была красота, которая сражает не сразу, но - наповал.
Её звали Людмилой Павловной. Мою маму тоже звали Людмилой.
Но это были совершенно разные Люси.
Моя Люся была из породы лесных красавиц ( навроде Олеси у Куприна ) с высоким IQ , усиленным сарказмом и самоиронией и особым даром хлебосольства, что, безусловно, притягивало к ней людей, влюбляло и завоёвывало, оставляя в друзьях , как говорится, навеки...
Мишина Люся - была сродни Ирэн Форсайт ( о которой, кстати, я прочла по очередному совету Мишки, когда я самопогруженно выискивала "ту самую вкусную книгу" в безбрежном море
колоссальной их библиотеки, а он мне вдруг сказал деловито: "Сагу о Форсайтах " возьми. Думаю, осилишь" ). Итак, другая Люся, ассоциировавшаяся у меня с Ирэн, относилась к породе "опасных красавиц", приковывавших к себе внимание не столько волнующей улыбкой или взмахом тенистых ресниц, сколько магией ничего не значащей первой произнесенной фразы , подобно песне русалки, увлекавшей за собою , примагничивающей. Их грацию нельзя уловить, а обаяние - объяснить.
После произведенных открытий и очарований в отношении этой семьи, я уже понимала , что отец семейства просто обязан быть потрясающим ! Мишиного отца иногда я встречала на улице, но случая познакомиться так и не представилось.
Он остался в моей памяти таинственным "Икс".
Что касается вундеркинда Мишки, то мы не были влюблены друг в друга, как этого требует повествование. Но очарована я им была определённо.
Я мечтала о таком брате, хотя у меня был собственный - младший, еще дошкольник, за которого иногда приходилось заступаться перед обижавшим его дворовым «хулиганьём».
Горячо любимый младший братик , до диалога «на равных» с которым было еще очень далеко.
А мне хотелось уверенности и защиты.
Мишка и дрался - самозабвенно, как бы получая от этого удовольствие, пугая своей застывшей улыбкой инициаторов побоищ.
Драки (я была свидетелем двух) заканчивались скорой победой или "ничьей" , ибо нападавшие испуганно отступали, когда Мишка начинал цитировать своих любимых авторов (а их было немало).
Вообразите, парню заезжают кулаком в бровь, а он, улыбаясь, делает выпад и кричит : "усмешки недостойных над достойным решит удар кинжала!" или что-то вроде… Я только позднее поняла, что это - перекроенный Мишей – отрывок из монолога Гамлета.
Он был такой ... невероятный.
Через год они уехали, очень как-то скоропалительно, Мишка сказал - я напишу. Но не написал, конечно.
Это же не было любовью... Это было волшебство общения.
Куда они уехали? Миша объяснял, что в Ленинград, из-за перевода папы. Вполне возможно.
Но сплетничали, что - в Израиль. Это тоже - возможно.
Спустя годы, когда появился интернет ( а с ним возможность отыскать кого угодно, было бы желание), помнится, я подумывала разыскать Мишу, но каждый раз будто срабатывал внутренний «стоп-кран», оберегающий память чувств, проникновенную музыку юности - от пугающей вариативности того, чем могли бы увенчаться эти поиски.
Я хотела реанимировать волшебство, но страшилась разочарований, а потому никогда больше не пыталась его разыскать, оставляя за собой право полагать , что у него , вероятно, всё хорошо.
Прошло столько ... десятилетий. А я все помню.
Мой "путь к себе" начался со знакомства с этим мальчиком.
